Малахольный экстрасенс

Мы отправились к нему в кабинет, где секретарша главного врача принесла нам чай и бутерброды. Яков попросил кофе, ему сделали растворимого. Он его едва пригубил, к бутербродам вовсе не прикоснулся. Я стесняться не стал — целительство пробуждает зверский аппетит. «Как же так? — спросите вы. — Ведь энергия идет из окружающего пространства, сам говорил». Так-то оно так, но ведь кто-то пропускает ее через себя, направляет и контролирует? Силы тратишь — о-го-го! Поглощая бутерброды, я украдкой наблюдал за генералом. По его лицу читалось, что только усилием воли он сдерживает себя от желания встать и побежать к сыну. На мгновение ощутил острую зависть. Меня так не любили. Отца вовсе не знал — мать родила меня незамужней, а потом отдала сестре и укатила с очередным хахалем. Даже не знаю, где она сейчас. Вырастила меня тетя Оля. Вот она меня любила, но по-своему, по-деревенски. Лаской не баловала, хотя, заболей, как Арик, отдала бы все, чтоб вылечить.

— Ну, что навестим нашего пациента? — предложил я, сжалившись.

Генерал вскочил со стула, следом поднялись мы с Терещенко. Так, втроем, и ввалились в палату. Арик лежал на койке и читал книгу.

— В тумбочке нашлась, — объяснил подбежавшему к нему отцу. — Скучно просто так лежать.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Яков.

— Хорошо, — ответил мальчик. — Только таракан в голове бегает. Щекотно и чесать хочется.

— Какой таракан? — изумился генерал.

— Дядя Миша запустил, — объяснил Арик. — Говорит: он съест опухоль.

Яков уставился на голову сына, словно разыскивая дырку, через которую впихнули насекомое.

— Это образное выражение, — успокоил я. — Процесс исцеления вызывает такие ощущения. Разрешите?

Отодвинув генерала, я присел и положил ладонь на голову Арика. А неплохо так процесс идет! Уже четверть опухоли потеряла красный цвет. Вот что значит юный организм! Это не директор торга с его циррозом и угробленной иммунной системой. Да и выглядит мальчик неплохо. Кожа на лице хоть и бледная, но уже не серого оттенка, в глазах появился блеск.

— Есть хочешь? — спросил я, убрав руку.

— Да, — кивнул Арик. — Очень.

— Я сейчас! — сказал Яковлевич и исчез за дверью. Спустя несколько минут он вернулся с санитаркой. Та держала в руках поднос. Подойдя к тумбочке, поставила на нее тарелку с манной кашей, кусочком батона и стакан жидкого чая. Положила ложку. Арик схватил ее и за пару минут смолол угощение, после чего вопросительно посмотрел на нас.

— Ему нужно много есть, — сказал я. — Организм выздоравливает и требует высококалорийной пищи. Колбаса, черная и красная икра, масло, чай с сахаром.

— Распоряжусь! — пообещал Терещенко и торопливо вышел из палаты.

— Идемте, Яков! — я взял генерала под локоть. — Не будем мешать Арику выздоравливать. Пусть читает.

— В последнее время у него совсем не было аппетита, — сказал генерал в коридоре. — Заставляли есть.

«Фирма веники не вяжет, фирма веники плетет!» — хотел пошутить я, но не решился, глянув в лицо генерала. Не поймет.

— Навещу Арика вечером, — сообщил. — На сегодня хватит. Вы его тоже не беспокойте. Организм мальчика борется с болезнью, не отвлекайте. Пусть ест, пьет, читает. Вы пока можете съездить в город, навестить знакомые места.

— У вас есть дети? — спросил он.

— Нет пока.

— Вот будут, поймете, — вздохнул он. — Никуда я не поеду. Попрошу принести стул, сяду здесь, — он указал на место у двери, — и буду дежурить.

— Как хотите, — пожал я плечами и отправился в ординаторскую. Вовремя. Привезли детей с ДЦП. Мои новые способности сломали прежний график, очередь резко двинулась вперед, из-за чего родители часто не успевали подвозить детей. Я дал команду принимать всех, кто уже в Минске, вследствие чего пациенты шли волнами — то нахлынут, то сидим без дела. До часу дня исцелил пятерых. Мы с Викой съездили в ресторан, пообедали, вернулись, а тут еще подвезли. Провозился с ними до вечера, а затем пошел к Арику.

Яков сидел на стуле у двери в палату. Увидев меня, встал.

— Как сын? — спросил я.

— Нормально, — сообщил он. — Ест, пьет, читает. Много ест. Может…

— Пусть, — сказал я. — Ему нужно. Давайте посмотрим нашего больного.

Увиденное меня удовлетворило — уже большая часть клеток опухоли приобрела синий цвет. Но процесс замедлился, я его слегка подстегнул и попрощался с пациентом. Генерал попросил разрешения ночевать на свободной койке в палате с сыном, возражать не стал. Посоветовал только мальчика не тормошить. Утром следующего дня вновь отправился к Арику. В палате, кроме Якова, обнаружился Терещенко. Все трое оживленно разговаривали; при моем появлении смолкли и уставились на меня.

— Как твой таракан, Арик? — спросил я мальчика. — Более не ползает?

— Перестал, дядя Миша, — улыбнулся он.

Выглядел Арик совершенно здоровым, разве что недокормленным. Ничего, наверстает. Исхудавшее лицо светилось радостью. Удивительно красивый мальчик. Тонкие черты лица, серые глаза — не в отца пошел.

Я сел на стул и положил руку ему на голову. Красных клеток в мозге не наблюдалось. Быстро справился.

— Как чувствуешь себя, герой? — спросил.