Малавита

— Фред, твой дядя из Ньюарка, который теперь живет далеко от Ньюарка.

На другом конце провода Бен понял, что речь идет о его дяде Джованни, который звонил из неизвестно какого места на планете: разговор прослушивался.

— Как дела, Бен?

— Хорошо, Фред.

— Я вспоминал про наш уикенд в Орландо, с детьми.

— Я помню.

— Вот уж весело было. Кажется, мы даже сходили на «Холидей-он-айс».

— Правда.

— Надеюсь, как-нибудь повторим.

— Я тоже.

— Чего мне больше всего не хватает, так это хорошего багеля из ресторана «Дели» на Парк-лейн, моего любимого, с пастрами, жареным луком и их странным сладким перцем. И все это под перцовку.

— Она бывает двух разных видов, красная и белая.

— Красная.

— Она лучше всего.

— Ну а вообще как дела, Бен? Никаких особых новостей?

— Нет. Ох да, я забрал твои кассеты. Все фильмы с Богартом.

— Даже «Медвежий угол»?

— Да.

— Оставь их себе. Ты по-прежнему ходишь играть на скачках?

— Конечно.

— В следующий раз в память о твоем старом дяде поставь за меня на восемнадцать, двадцать один и три.

— Не забуду.

— Целую тебя, мой мальчик.

— И я тоже.

Фред повесил трубку и обернулся к Магги:

— Мой племянник Бен приедет через пару дней и проведет с нами выходные.

— А адрес?

— Я только что дал ему адрес.

— Ты только что дал ему адрес?

— Да, я только что дал ему адрес.

— Квинтильяни тебя убьет.

— Когда окажется перед свершившимся фактом — сказать будет нечего.

— Скажи, Джованни. А история про «побочные жертвы» — правда?

— Правда.

Они одновременно погасили свет. День кончился так, как он начался — телефонным звонком с одного конца света на другой.

— Бен приготовит поленту с раками, — сказала она. — Вот дети обрадуются.

В этот вечер Фред не будет спускаться на веранду. Магги свернулась в объятиях мужа, и оба мгновенно заснули.

5

Стоя в халате, скрестив руки на груди, Сандрин Массар молча смотрела на то, как муж собирается в поездку к антиподам. Для Филиппа ничто не было сладостней этой серии привычных жестов, отточенных месяцами: сложить портативный компьютер в черный матерчатый чехол, отобрать рубашки в соответствии со строгими критериями, узнать по интернету погоду в Юго-Восточной Азии, упаковать платки от «Эрмес» — на подарки клиентам, — не забыть про книгу, которую он не будет читать, но неизменно связанную с направлением его поездки. Просто заменить батарейки в плеере или пришпилить справку о прививках к паспорту уже доставляло удовольствие, которое еще усиливалось ощущением скорого отъезда. Сандрин смирилась с его частыми отлучками и все равно сердилась, видя, с какой плохо скрытой радостью он покидает дом. В такие моменты Филипп уже чувствовал себя в пути, вдали от домика в Шолоне, почти на месте. «На месте» — было везде, кроме дома.

Они поженились четырнадцать лет назад в Париже, где он сумел устроиться на приличную должность в компании по производству швейных машин, а она заканчивала курс правоведения. Через два года Филиппу предложили место коммерческого директора на только что построенном заводе в департаменте Эр, тогда же у Сандрин появилась возможность войти в адвокатское бюро, специализирующееся на трудовом законодательстве: надо было делать выбор. В их жизнь должен был ворваться маленький Александр; без особых сожалений Сандрин сняла адвокатскую мантию и оставила юриспруденцию, чтобы переехать с семьей в Шолон, где ее руководящий муж мог полностью посвятить себя новым профессиональным обязанностям.

— Только на три-четыре года, дорогая. Ты ведь сможешь найти адвокатское бюро и в провинции, правда?

Нет, она ничего не нашла в провинции, а после рождения Тимоти об этом и речи не заходило. Но она и секунды не жалела о своем решении: отказаться от карьеры ради самой благородной цели на свете — на самом деле не жертва. Иное понятие о счастье вскоре воплотилось для Сандрин в этом большом доме, способном укрывать их вчетвером целую вечность.

Вплоть до того дня, пока один французский инженер из компании мужа не изобрел какое-то хитроумное приспособление, позволившее сэкономить от двадцати до тридцати секунд на вшивании одной молнии, что за день и помноженное на количество работников могло принести колоссальные суммы прибыли промышленности по пошиву одежды.

Большинство азиатских стран выразили желание приобрести патент на это изобретение, и блестящему специалисту Филиппу Массару поручили завоевание новых рынков на другом конце света. По неспособности перепоручить дело другому, у Филиппа вошло в привычку самому доводить каждый контракт до конца. Теперь он уезжал три-четыре раза в месяц на полных три дня, иногда — дольше, когда получалось объединить два направления, разделенных менее чем тремя перелетами. Труднее даже, чем отсутствие мужа, Сандрин переносила эффект часового сдвига, который длился ровно столько, сколько занимали интервалы между поездками.