Малавита - 2

С тех пор как Уоррен перестал видеть себя в будущем великим архитектором «Коза ностры», он утратил все свое высокомерие, весь апломб, превратившись в глазах окружающих в простого смертного. Учителя считали его слишком робким, а немногочисленные приятели удивлялись, что он исчезает сразу после занятий. Единственный раз в жизни он принял приглашение на вечеринку в надежде увидеть там Лену Деларю. Уоррен не находил себе места, чувствовал себя нескладным и нелепым, шутил невпопад, танцевал из-под палки, не мог вписаться ни в один разговор. Лена же веселилась вовсю, ощущая себя совершенно непринужденно и в своем возрасте, и в своем времени.

Устав мучиться, Уоррен стал жаловаться на девчонок сестре, когда та заглянула в родительский дом.

— Ладно, хватит скулить, как ее зовут?

— Кого?

— Ту, которая тобой никак не заинтересуется.

— …Лена.

— Ну, и в чем проблема?

— У меня такое ощущение, что я невидимка.

— И сколько это длится?

— Через десять дней будет полгода.

Бэль попыталась ему помочь, но наговорила обычных штампов, надавала самых банальных советов, так что ей не удалось убедить и себя саму.

— Она должна понять, что я существую.

— Ты никогда не займешь первое место по математике, стометровку даже я бегаю быстрее тебя. Конечно, ты очень красивый, но я говорю так, потому что я твоя сестра. Правда, у тебя есть испачканный кровью платок, который принадлежал Лаки Лучано, но вряд ли это пригодится тебе с твоей Леной.

— Есть у меня одна мысль, но…

— Ой, не люблю я, когда ты вот так смотришь… Что за мысль-то?

* * *

Ночь спускалась на холм Мазенк, Фред оставил свой шезлонг, Малавита последовала за ним. Он вернулся к своей пишущей машинке, ворча на Магги, которая за весь день не удосужилась позвонить. Он считал, что на связь должна выходить она. Те, кто уезжает, дают о себе знать тем, кто остается, а не наоборот. С тех пор как мадам стала проводить рабочую неделю в Париже, занимаясь своей лавочкой, она появлялась дома лишь к вечеру пятницы, и начиная со среды дни для него тянулись бесконечно. Поэтому ему особенно нравилось, когда она звонила именно в этот день, говоря приятные вещи на его родном языке, потому что здесь, в деревне Мазенк (департамент Дром), случай поговорить по-английски, да еще и с характерным для Ньюарка (штат Нью-Джерси) акцентом, представлялся ему нечасто. Он так и будет бурчать, пока не зазвонит телефон, злиться на нее, обзывать всеми словами, его злость даже отразится на его сочинении: вот он сейчас пойдет и замочит ни за что какого-нибудь персонажа, который спокойно мог бы дожить до эпилога. Действительно, в середине главы он вдруг состряпал из ничего новый персонаж, сорокалетнюю женщину по имени Мардж, которая должна будет умереть в страшных муках при неясных обстоятельствах и из-за которой читателю явно придется вернуться на несколько страниц раньше, потому что ему покажется, что он что-то упустил. Когда в шесть вечера наконец раздался телефонный звонок, Фред не смог удержаться и выдал себя с первых слов:

— Я скучаю по тебе, любовь моя. А ты по мне скучаешь?

— Фред, пожалуйста…

Он понял следующую за этой немую фразу: Фред, мы не одни, не надо фамильярностей. За те десять лет, что их телефон был на прослушке, он научился не сдерживать эмоций, а вот Магги никак не могла забыть о каком-нибудь Питере Боулзе, который, надев наушники, слушал их разговор, готовый при любом подозрительном слове начать запись.

— Эти ребята слушают лишь то, что им хочется услышать, Магги, им наплевать на наши любезности. Они ждут государственных тайн, кодовых слов, формальных доказательств заговора, а наши личные маленькие секреты им до лампочки.

— Фред, прекрати или я повешу трубку.

— Эй, ты там, тебе ведь наплевать?.. Тебе наплевать, что я скучаю по своей жене, тебе это просто непонятно, потому что у тебя и жены-то нет. Для тебя все это — литература, жена, по которой кто-то там скучает. Ты, мешок с дерьмом, ты и знать не знаешь, что это такое, скучать по кому-нибудь, потому что по тебе-то уж точно никто никогда не скучал, да и ты сам тоже — никогда и ни по кому! Потому-то тебя и ценит твое начальство — тебя ничем не проймешь, умри ты на боевом посту — ни вдову извещать не надо, ни денег на детей собирать, ни пенсию им выплачивать, недорого ты обойдешься налогоплательщикам! Ты не знаешь этого горячего запаха, который оставляет в постели твоя жена, этот запах никогда не меняется, но он быстро исчезает, если жена спит не дома, и тебе не хватает его, ты скучаешь… если б ты только знал… Но ты никогда этого не узнаешь!

— Дурак! Вот тебе!

Магги повесила трубку. Пусть разбираются между собой. У нее не было ни времени, ни терпения слушать, как муж выясняет отношения с Дядей Сэмом; что ж, тем хуже для него, не узнает две-три вещи, которые она собиралась ему сказать, а перезванивать она до завтра не будет.

— Сука! — завопил Фред, бросая в свою очередь трубку.