Малавита

Фред, со своей нерастраченной еще энергией, нуждался вовсе не в козле отпущения, а в конкретной реальности, за которую можно было бы уцепиться, — а что там дальше, он сообразит. Он был даже готов прикинуться сознательным гражданином и сообщить о недочете, о недосмотре, о техническом сбое, мимо которого прошли специалисты. По большому счету, он плевать хотел и на «Сортекс», и на его деятельность, и на загрязнение, которое она причиняла, — какое, к черту, было Фреду дело до проблем экологии, до вымирающей планеты, до того, что сделала с ней погоня за прибылью. Цель оправдывает средства, и цель может быть только одна — деньги, прежде всего, превыше всего, раз и навсегда, слишком долго он жил по такой логике, чтобы теперь поставить ее под сомнение. Он не хотел совать свой нос ни в чьи дела, это время прошло, он просто хотел разобраться: связана как-нибудь компания «Сортекс» с той мерзостью, которая течет из кранов? По слухам, ответ был «да», но ему нужны были доказательства.

Для начала он решил обойти вокруг завода, который посреди рабочей недели казался пустым. Он шел вдоль решетки, ограждавшей паркинг доставки, где возвышалась стена из плит, высотой в несколько метров. Он вышел к штабелям металлических бочонков и канистр синего, красного и зеленого цвета с логотипами различных марок масел и бензина. На северном фасаде завода он увидел тележки с огромными кубами, замотанными в белый пластик, которые он счел товаром, готовым к погрузке. Немного дальше, на задворках главного здания, виднелись три огромные армированные емкости, по форме напоминавшие элеваторы для зерна, их содержимое высыпалось прямо внутрь завода. Фред завершил обход у закрытой решетки входа для персонала и совершенно пустого паркинга.

Видимо, на том и полагалось закончиться его крестовому походу.

Ни слова сказать, ни рукой махнуть, ни сразиться, ни обсудить, ни договориться, ни убедить, ни дать убедить себя. Не понять, на что нужны эти тонны оборудования, ни кому от них какая польза. Не встретить ни души, хоть какого-нибудь служащего, который отослал бы его к начальству, а то — к начальству повыше, к директору. Фред готов был дойти до самого верха.

Под грузом внезапно навалившегося отчаяния он сел прямо на гравий, привалившись спиной к стойке металлического забора. Он довольно долго ждал, скрестив руки на груди, задумавшись, не находя оппонента, не видя ориентиров в привычной логике агрессии. Жизнь гангстера научила его одному: за любой структурой, какой бы крупной она ни была, всегда обнаруживаются люди. Люди, которых встречаешь на улице, люди с известными именами, с открытыми лицами, люди неуязвимые и все-таки погрешимые, потому что они люди.

Завод «Сортекс» был одним из многочисленных филиалов огромной группы, базировавшейся в Париже, которая сама была одним из подразделений конгломерата, действовавшего во множестве различных секторов экономики и представлявшего собой каскад холдингов и хитросплетение долевых паев, — разветвленную империю с щупальцами, действовавшими при попустительстве правительств разных стран, а также административный совет, даже не подозревавший о существовании какого-то там завода «Сортекс», который мог быть перепродан в любой момент по воле арбитражного перераспределения активов, чистки портфеля деловых бумаг, программы отзыва инвестиций или же решения, исходящего из страны, где никто и слыхом не слыхивал про нормандские рощи и ручейки.

Фред удостоверился в том, что мир, к которому его теперь приговорили, мир закона и морали, на самом деле полон ловушек, расставленных безликими врагами, и всякая борьба против них смешна.

И пока эта гигантская бородавка из ребристого алюминия и токсических веществ, торчащая посреди леса, остается безлюдной, пока нет возможности дойти до самого большого босса, Фред будет сталкиваться с тем, чего он опасался больше всего на свете: с произволом.

Сидя на земле, он чувствовал себя до обидного простым человеком. Казалось бы, ничего страшного. Он ненавидел, когда ему об этом напоминали.

* * *