Мальчик без шпаги

Нет, в иномарке были явно не те ребята. Из тех, что отбирают, а не покупают. И разговоры у них какие-то непонятные. Вроде, на русском языке говорят, а ничего в толк не возьмёшь. Сделав почётный круг на безопасном расстоянии, Тимофей направился в сторону кафе. Следовало немного подождать, пока сложится благоприятная коммерческая обстановка. Михаил никогда не торопил, не отправлял к тем, кто, с его взрослой и опытной точки зрения, «был с башлями». Сразу понял, Тимохе главное не мешать, не подрезать инициативу, и всё будет «тип-топ». Вероятно, срабатывал какой-то особый закон сохранения энергии, по которому человеку хоть в чём-то должно везти, хоть в каком-то деле ему должна сопутствовать удача. Однажды Михаил, чтобы проверить свою версию Тимохиного везения, усадил мальца играть в карты. И через час сдался со словами: «Если с тобой честно играть, то банка не видать. Эх! В казино бы попробовать! Но кодекс запрещает эксплуатацию несовершеннолетних...»

Некоторое время на заправке было тихо, а потом, как говорится, «пошла масть». Меньше часа потребовалось Тимофею, чтобы распродать содержимое пакета по значительно более высоким ценам, чем называл Михаил. Оставалась только пуговица в тайном кармане.

Тут как раз подъехал на синей «ниве»-пятидверке молодой священник с семьей. Тимофей с интересом посмотрел на четырех ребятишек, весело щебечущих на заднем сиденье, на худенькую матушку с необыкновенно красивым лицом в стареньком платке и на самого батюшку в черной рясе с золочёным крестом на груди, вышедшего из машины и неторопливо направившегося к кассе заправки.

— Здравствуйте, — сказал ему Тимофей.

— Здравствуй, — улыбнулся священник.

— У меня, вот, к вам вопрос есть, — смутился мальчик под пристальным взглядом и замялся.

— Ну, спрашивай? — иерей подчёркнуто не торопился.

— Посмотрите, — и достал из кармана пуговицу.

Священник внимательно осмотрел её со всех сторон, вскинул бровями:

— Что ж, старая пуговица...

— Скажите... батюшка, — вспомнил, как обращалась к священникам бабушка, — а вот если эта пуговица из этого... из ипатьевского дома и принадлежала кому-нибудь из царской семьи?

Священник стал ещё более серьёзен и буквально насквозь прошил Тимофея испытующим взглядом.

— А у тебя она откуда?

— Друг дал. А ему случайно досталась, он и сам не знает, правда это или нет.

— А тебе самому известно, что царь Николай II и его семья святые?

— Святые? А за что их расстреляли?

— Их недавно причислили к лику святых. Большевики-безбожники уничтожили следы своего злодеяния, все следы замели. Обливали кислотой и несколько раз сжигали их тела. Недавно, правда, захоронили в Петербурге какие-то останки, найденные под Екатеринбургом, даже экспертиза была, но почему-то в Англии. Я вот не верю, что это их прах. Император предрекал, что тело его не найдут. Поэтому, если у тебя в руках то, о чем ты сейчас сказал, это вещь святого, а значит, святынька.

— Ух, ты... — не удержался от непонятного самому себе восхищения Тимофей.

— И относиться к ней надо соответственно. Но, как я понимаю, проверить мы это вряд ли сможем.

— А сколько она может стоить? — сначала спросил, а потом испугался своего вопроса мальчик.

Батюшка глубоко вздохнул и отвел глаза в сторону. Помолчал немного, обдумывая ответ доступный пониманию отрока.

— А сколько стоит частица неба? — ответил вопросом на вопрос.

— Неба? Да разве... Это... Ну, разве может быть... Чтоб небо...

— И я о том, — грустно улыбнулся священник, — хотя, знаешь, могут найтись дельцы, которые и небо разделят и начнут продавать частями. Землю уже продают, леса, воду... У них всё имеет цену, потому как деньги для них мерило всего. Понимаешь?

— Понимаю.

— Как тебя зовут?

— Тимофей.

— Крещёный?

— Да, меня бабушка крестила.

— Вот видишь, Тимофей, имя у тебя апостольское. Знаешь об апостолах?

Тимофей теперь был ещё больше озадачен, чем в тот момент, когда задал первый вопрос. Он в смятении сжимал в руке пуговицу и очень хотел отдать её священнику. Пусть проверит. Пусть узнает. Но за витриной кафе стоял Михаил, которому она принадлежала, и мальчик не знал, как ему поступить. Зато знал батюшка. Он положил ему руки на плечи и заглянул в глаза:

— Не мучайся. Если это та пуговица, то она сама найдёт нужные руки. Но помни главное: продавать её нельзя. Только дарить. А, может, кому-то удастся проследить её путь, найти доказательства.

— Спасибо, батюшка, — облегченно вздохнул Тимофей.

— И тебя Спаси Бог.

Священник направился было к заправке, но вдруг вернулся к машине, открыл багажник и стал рыться в сумке.

— Тимофей, постой, — окликнул он мальчика, и, когда тот подошёл к нему, протянул ему маленькую красную книжицу.

«Православный молитвослов», — прочитал Тимофей, после чего батюшка вручил ему вторую книжку — тонкую, наверное, из серии «Для самых маленьких». На титульном листе стального цвета был напечатан портрет, с которого внимательно смотрел последний император, а сверху и снизу золотыми буквами шла надпись: «Детям о царе».

6