Мальчик, дяденька и я

Итак, улица Турайдас шла от улицы Лиенес, пересекая Йомас и Юрас, и выходила прямо к морю. Надобно сказать, что улицы Йомас и Юрас утыкались в Турайдас. Если идти от станции к морю, то они были слева, а справа был узенький выход на проспект Дзинтару. Вообще же улица Йомас упиралась в какой-то выставочный зал, где в разное время был то музей автомобилей, то просто чем-то торговали. А перед ним стоял огромный, диаметром, наверно, метра два медный глобус, который можно было даже вертеть. А дальше, после незаметного поворота на проспект Дзинтару, была главная достопримечательность Юрмалы – концертный зал, очень большой, открытый, но с широким деревянным потолком, так что слушать музыку можно было в любую погоду. А еще дальше, к морю, была маленькая ротонда, кафе, где в свое время был просто бар и можно было взять бокал вина или рюмку коньяка и, пожалуй, больше ничего существенного. А сейчас там очередная пиццерия. И напротив – тоже ресторан. Популярность Юрмалы, наверно, дала много новых рабочих мест, много прибыли, но сильно ее испортила в смысле уюта и романтики: на каждом шагу рестораны и кафе. Хорошо, когда их много, но когда их слишком много, становится тоскливо. А еще тоскливее – от идиотских аттракционов, от этих дешевых плюшевых мишек и тигров, которых дают в награду за меткое попадание то ли стрелой в мишень, то ли мячиком в дырку, то ли камешком в консервную банку. И беда еще в том, что в каждом таком киоске играет музыка. Играет веселая музыка, а на табурете сидит парень или девушка с унынием на лице, потому что к ним никто не подходит и никому не хочется тратить три евро на метание мячика в дырку, для того чтобы в случае удачи получить кособокого плюшевого тигренка стоимостью в лучшем случае один евро. Дураков нет. Но хозяева этих ларьков и аттракционов все-таки пребывают в святой уверенности, что дураки есть. Причем не просто отдельные идиоты, а дураки в количестве, достаточном для получения прибыли от этих дурацких затей.

Кажется, впрочем, что в последнее время этих киосков становится все-таки всё меньше и меньше. Хотя, возможно, что в дело тут вступила не невидимая рука рынка, а административное, а может, даже силовое давление, потому что на улице Турайдас эти шумные киоски располагались как раз против стройки, где на месте полуразрушенных деревянных дач тридцатых годов возводилось нечто по-настоящему солидное, и вполне возможно, что хозяева или, скорее, продавцы этих вилл рассудили: ну кто же это купит? Кто захочет поселиться в доме, напротив которого с полудня до полуночи творится вот такое вот цветное плюшевое безобразие с громкой музыкой, а иногда даже с хлопками, потому что некоторые аттракционы состояли в кидании коротких оперенных стрел в надутые воздушные шарики. Плати три евро – получай три стрелы «Паф! Паф! Третий мимо! Попробуйте еще!», а рядом стоит младенец, который орет: «Еще! Еще!», и нет такого родителя или учителя, который смог бы ему объяснить, убедить его, что за эти три евро можно купить двух тигров, мишек или котиков.

Ясное дело, что нуворишам такое соседство ни к чему. Оно как-то не укладывалось в их представление о благородной сдержанности прибалтийского комфорта, поэтому эти ларечки – во всяком случае, на улице Турайдас – почти совсем исчезли. Хотя, наверно, какие-то упорные души остались до сих пор.

Но оставим эту битву титанов и посмотрим вперед, на море. Еще десяток шагов, и мы подходим к главному спуску, к главному выходу на пляж. Нигде, впрочем, не было написано или обозначено, что этот выход главный. Но как-то так получилось, что он был самым солидным, каменным, двукрылым, с каменными скамейками, где так удобно было присесть, чтобы отряхнуть песок с пяток, обстучать туфли или вообще надеть носки, после того как полчаса шлепал по кромке залива, заходя босыми ногами в холодное море, и с небольшой, но тоже очень монументальной смотровой площадкой. В какой-то год на этой площадке поставили бар в виде высокого остроконечного шатра, прозрачного (вместо стекол была пленка), а с внутренней стороны каменной ограды смотровой площадки поставили столики. Это было ужасно. Визуальная катастрофа. Раньше, когда шел по Турайдас к морю, видел только каменный парапет спуска и несколько флагштоков, а дальше небо и залив, и это было прекрасно. И вдруг какая-то пошлая башенка не башенка, домик не домик, в общем, точка общепита, которая заслоняла небо и море. Слава богу, через год ее сняли.

Капитализм, конечно, дерьмо. Я хоть и не левак, но говорю это с полной убежденностью. Да, капитализм – дерьмо, но он всё же иногда, при благоприятных обстоятельствах, способен совершенствоваться. Например, снести это безобразие.

Но я как-то сильно отвлекся.