Мальчик и его собака перед концом света

Я не нашел хорошего места для швартовки, но обнаруженная бухта вполне подходила для спокойной ночевки. Мне повезло, что на «Доброй надежде» был якорь Фёрга, тот самый, который я спас в день, когда Брэнд вошел в нашу жизнь. Без него у меня были бы большие проблемы, ведь мой якорь покоился на дне моря к западу от Айоны. Я воспринял это как хороший знак, и мне немного полегчало. Я проверил узлы, бросил якорь за борт и дождался, пока он опустится на дно, надежно удерживая лодку. Затем я спустился в каюту, зажег лампу и сделал две вещи, которые мне хотелось сделать весь день. Во-первых, я съел несколько овсяных лепешек и немного сушеной баранины, которую взял из дома. Во-вторых, достал из кармана куртки карту, украденную с лодки Брэнда, и разложил ее на столе.

Джип запрыгнул на скамью рядом со мной, свернулся в клубок и положил морду мне на ногу. Когда он делал это дома, Джесс нередко ложилась так же с другой стороны, и я всегда читал в окружении собак. Когда я почесал Джипа за ушами, моя другая рука автоматически потянулась влево, пока мозг не сообщил мне, что Джесс здесь нет. Я вздрогнул от этой мысли и постарался сосредоточиться на карте материковой части. Она была напечатана с двух сторон, верхняя половина на одной стороне, нижняя на другой. Кусочки суши изобиловали географическими названиями и разноцветными линиями, показывающими дороги. Море вокруг земли было усыпано пометками и цифрами, написанными вручную, но я не понимал их смысл. Перевернув карту, я заметил в свете лампы множество крошечных отверстий. Они казались случайными, но когда я снова перевернул карту, рисунок сложился: следы булавок отмечали места на берегу на каждой стороне. Разумеется, это означало, что половина из них была разбросана по суше, если смотреть на карту с неправильной стороны. Я вспомнил острый кончик циркуля, о который укололся в темноте. Эта карта показывала места, которые Брэнд посетил или собирался посетить — а может, и то, и другое.

Но самым интересным была россыпь отверстий в одном месте — посреди моря с одной стороны карты. С обратной стороны отверстия находились прямо над тем, что в детстве я называл попой страны. Тогда мне казалось, что материк немного похож на сидящего человека, если смотреть на него сбоку. Больше на карте не было других мест с таким количеством отверстий и исходящих разноцветных линий. Присмотревшись, я увидел слово «Норфолк», и меня охватил восторг. Брэнд говорил, что вырос в Норфолк-Бродс.

Я вспомнил, как он пытался извиниться за угрозы отрезать мне язык. Брэнд сказал, что когда ты лжешь, всегда нужно добавить крупицу правды, чтобы ложь запомнилась. Я решил, что он приправил ложь о своей жизни крупинкой правды. И этой крупинкой был Норфолк. Ложью было то, что он уехал оттуда и больше никогда не возвращался. Возможно, мне просто хотелось поверить во что-то, чтобы попытки найти его обрели смысл. Возможно, это оправдание было необходимо для того, чтобы отправиться на поиски. Наверное, так оно и было. В тот момент я решил — вероятно, потому, что нуждался в конечной точке путешествия, чтобы не бороздить бесконтрольно море, — что эти дыры в карте были его домом. Местом, куда он направлялся с моей собакой.

Я лег на скамью рядом с Джипом и, несмотря на последние события, быстро уснул. Мое тело было истощено, но разум — после того, как я принял осознанное решение, — успокоился достаточно, чтобы позволить мне выспаться.

Ближайшей дырой в карте — первой, к которой вела карандашная линия, — был Блэкпул, город далеко к югу от нас. Когда я проснулся, то снова ощутил желание вернуться домой, но ветер дул с севера, и Джип стоял на носу лодки, будто зная, где искать Джесс. Поэтому мы отправились на поиски.

Теперь я почти не помню тот путь. Я мало знал о навигации по карте, потому что всю жизнь плавал вдоль маленькой цепочки островов, ориентируясь по их внешнему виду и никогда не выходя за границы знакомого пейзажа. Но я умел пользоваться компасом, знал, где поднималось и садилось солнце, а с картой, теперь прикрепленной к столу в моей каюте, мне казалось, что я могу чувствовать маршрут вдоль берега. Так оно и произошло.

Я еще не успел выйти на сушу, но чем дальше я отплывал от дома, тем больше становилось земли по левую сторону от меня. Материк, словно незримая сущность, наблюдал за нами, ждал, пока я взгляну на него и замечу, как он манит меня. Он, будто невидимый магнит, притягивал меня. Его было невозможно игнорировать.

Возможно, если бы у меня была морская карта, а не карта дорог, пересекавших когда-то заселенную землю, я бы лучше ориентировался. Два дня быстрого плавания остались позади. Мы заночевали в широком заливе, который огибал большой остров на севере и, как мне кажется, вел в реку, по которой мама и папа привезли «Добрую надежду» много лет назад из города, в котором они спали в библиотеке. Мне захотелось отправиться туда и увидеть книги своими глазами, и я почти решился, но Джип снова стоял на носу лодки и смотрел на юг, поэтому мы продолжили путь.