Мальчик и Птица: Старый Ворон. Продолжение

– Когда этот мир находился в стадии творения, – говорит он, сидя на подоконнике за спиной мальчика и любуясь тенями его ушедших морских снов, – Те, кто жил за пределами сущего, называли эту эпоху, эпохой сновидений. Все, что теперь есть, тогда лишь снилось одному древнему богу – создателю и когда бог – создатель, открыл глаза, могло исчезнуть или остаться. И нужен был тот, кто скрепит сны с реальным существованием, и, конечно же, нашелся такой герой. Никто сейчас уже это не помнит. Но, язнаю, что тогда им стал великий паук – учитель мудрости Иктоми. Это он помогал богу – творцу, он прял нить жизни, прикреплял к ней всех людей и вплетал их в сеть узоров мира, его паутина скрепляла сон создателя с реальным существованием, то же самое, он сделал со всеми животными, птицами и иными созданиями. Никто не знает, куда ушел учитель мудрости Иктоми, когда закончилась Эпоха снов, возможно за пределы мира, к творению которого он был причастен. Возможно, он плетет свою паутину во вне…, а может быть и остался, сменив обличие. Может быть, не зря индусы называли своего Брахму – творца всего сущего – пауком, который ткет из паутины – материи – наш мир. Возможно, это суть имени одного существа, того, кто стоял по правую руку творца или был одной из его частей, я давно подозревал, что создатель многолик и все мы лишь его частицы, потерянные и забытые, отражения, функции, мысли, его желания, развеянные по мирозданию и за его пределами. Ты спишь, мальчик мой, – печально вздыхает черный ворон с крыльями, украшенными по краям тусклым серебром.

– Да, – отвечает мальчик. – Я сплю и вижу сны…

– У краснолицых людей, живущих по ту сторону океана, – продолжает свой рассказ Старый ворон, – есть поверье, что после смерти их душа будет блуждать в темных лабиринтах подземного мира, пока не подойдет к большой Черной реке, которую самостоятельно преодолеть не сможет, если не попросить помощи Отца – паука. Отец паук – сплетет волшебный плот из своей паутины. И посадит одного из своих сыновей поддерживать это колдовство, так и плывут они по Черной реке за пределами смерти, один паук и одна душа, и они неразрывно связаны друг с другом, пока душа не окажется в безопасности на другом берегу, там, где вечный свет и плещется теплое море Надежд.

– Зачем ты все это мне рассказываешь, – спрашивает мальчик во сне свою птицу.

– Потому, что мы отправимся с тобой в страну снов, где правит тот, о ком я тебе рассказал.

– Я боюсь пауков…, – вздыхает мальчик во сне.

– Но теперь, ты знаешь о них столько, что не должен напрасно бояться, но быть осторожным не повредит. Ты не должен доставать свой меч. Он нам там не поможет, даже став просто тем, кто плетет сны, Великий паук не перестал быть одной из главных частей самого творца. Как и Птицу птиц, бездушные эоны лет существования сделали его разум холодным и бесчеловечным, но он не знает зла, попробуем, просто договорится, в этот раз малыш, ты просто спутник героя, а геройствовать буду я, – смеется Старый ворон.

Мальчик пытается открыть глаза, но передумав, встает, так как есть.

– Дай мне свою руку, – просит Старый ворон, теперь он снова выглядит как круглолицый морщинистый старик, одетый в строительную робу и грязные сапоги, мальчик не видит это, но знает, или чувствует, что все именно так.

И вот, они идут вместе – дорогами снов. Сначала это сны мальчика….

Дорога под их ногами состоит из нескончаемой череды рельс пронзающих миры, невидимые меридианы, устремленные из одной бесконечности в другую. Мальчик чувствует, что снова возвращается к своему Морю.

*

Когда закатные лучи огромного апельсинового солнца касаются далекой линии пурпурного горизонта, море поет. И пусть это всего лишь шорох волн, для тех, кто умеет слушать мелодию дождя и звон весенней капели, это и есть настоящая песня.

Легкий бриз песчинка за песчинкой переворачивает с горбатых дюн нагретый в дневной жаре чистейший кварцевый песок, и дюны плывут, словно большие корабли в предсумеречной подсвеченной теперь уже розовыми закатными переливами дымке.

Запах зеленых водорослей смешивается с терпкими ароматами горных кипарисов и степных маков, приносимых бризом из дальних степных окраин этих южных земель.

Мальчик улыбается и открывает глаза, а когда закрывает их они идут дорогой Старого ворона.

*

Насколько видят глаза, до самого виднокрая перед ними расплескалась степь, заросшая вереском и полынью, усыпанная островками алых маков, тянущих свои бутоны вверх, там, где безумная синева, такая холодная и острая, что кажется от одного взгляда на нее можно поранить глаза.

Развеянную по степи тишину оглашает только пение цикад…