Мальчик и Тьма

В этот удар я вложил все силы, что еще оставались в Крыле. И всю точность, которую мог дать Настоящий взгляд. Я толкнул Керта на Потаенную дверь.

Не знаю, чего я хотел. Чтобы Керт расшибся о камень или…

Керт пролетел метра три, прежде чем ударился спиной о Дверь. И она распахнулась – легко, словно ее открывали по сто раз на дню, – настежь, прямо в яркий солнечный свет, в толпу, спешащую по людной улице незнакомого города…

Летящий не издал ни звука. Он боролся молча – выбросил вперед руки, и из пальцев выдвинулись, цепляясь за дверной косяк, тонкие длинные когти. Керт смотрел на меня, балансируя на грани миров, а за спиной его шли люди. Шли совершенно спокойно, не оглядываясь.

Может быть, они его и не видели. Но вот на Керта свет солнца действовал. Он еще пытался втянуться обратно в дверь, но руки его уже каменели, и черная перепонка крыльев осыпалась невесомой угольной пылью – на идущих людей, на освещенный порог, на Потаенную дверь.

И вряд ли это пройдет бесследно…

С легким хлопком тело Керта взорвалось, рассыпалось прахом – лишь теперь люди внизу шарахнулись в разные стороны. И в тот же миг стена вокруг Потаенной двери не выдержала. Солнечный свет разъел ее, как струя пара – кусок льда. Каменная кладка с грохотом обрушилась наружу, и наступила тьма.

Потаенная дверь исчезла.

Я подбежал к проему, из которого плескало холодным ветром. Камни еще падали вниз – до земли было метров двести. То, что осталось от Керта, провалилось в мой мир.

В глубине души я чувствовал, что мог бы убить его и сам. Взять меч Лэна, ударить в тот миг, когда Керт пытался забраться обратно. Но хорошо, что этого делать не пришлось. Потому что я не должен был его убивать своей рукой… не хотел бы.

Здорово он все-таки рисовал.

Я отошел от стены, вернулся к Лэну; сел рядом и стал неумело щупать пульс. Стоило глянуть один раз на его рану, чтобы бросить это занятие.

Но я все равно искал удары сердца, которое уже не билось.

7. Я теряю друга

Я так и сидел возле обвалившейся стены, держа на коленях ножны Настоящего меча и глядя на неподвижного Лэна, когда ко мне подбежал Солнечный котенок.

– Я знал, что ты не ошибешься, – только и сказал он.

– Ты все знаешь наперед, – без всякой злобы ответил я.

– Нет, Данька! Я не думал, что… что Лэн…

Он подошел к Лэну, потрогал ему лицо лапкой. Потом потерся мордочкой о щеку. И где-то в пустоте, которая была внутри меня, вспыхнула маленькая теплая звездочка.

– Котенок, ты же теперь сильнее! Ты вырос! Ты почти Настоящий волшебник, оживи его!

– Мне мешает «почти», – пробормотал Котенок и подошел ко мне.

Минуту мы смотрели друг на друга, потом я сказал:

– Все нормально, да? Последняя Потаенная дверь на Землю разрушена, Солнца здесь по-прежнему нет, мой друг погиб. Все хорошо.

С гор доносились порывы холодного ветра, словно обрадовавшегося случаю побывать внутри неприступной прежде башни. У ветра был запах гари, сладкой гари сгорающих людей.

«Мы жили, – вспомнил я слова Шоки. – Мы привыкли к равновесию, а ты хочешь его разрушить».

– Равновесие Тьмы должно быть разрушено, – хмуро сказал Котенок.

И я понял, что теперь он может читать мои мысли.

– По-твоему, Тьма ушла? – спросил я и бережно положил ножны Настоящего меча на пол. Мне они больше не понадобятся… никогда. Потом я встал, подошел к Лэну, сел рядом и стал аккуратно разгибать жесткие, холодные пальцы, сжатые в кулак. Так, чтобы мертвый Лэн не дрался и после смерти.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Котенок.

– Прощаюсь, – отрезал я и закрыл глаза. Расплакаться мне только не хватало.

– Данька, но мы победили! Не переживай так, Лэна не вернешь…

– Победили? А где солнце?

– Солнцем буду я.

– Что? – Я захохотал, не открывая глаз. – Ты? Карманным солнышком?

– Нет, довольно большим, – без тени иронии сказал Котенок. – Данька, здесь, в подвале, сотни тонн Солнечного камня. Я выпью его свет, я стану огромным, как эта башня, и буду светиться очень ярко.

Я еще ничего не мог понять.

– И надолго тебе хватит этого света?

– Ненадолго, на пару суток. Но ты же помнишь, любовь – это тоже Настоящий свет. В этом мире миллионы Крылатых, у которых теперь не осталось ничего – только вера, что солнце вернется в их мир. Они будут любить меня, и этой любви… этого света мне хватит, чтобы светить им.

– А если разлюбят? Если забудут, что такое Тьма… и что такое Свет?

– Тогда я умру, – просто сказал Котенок. – Честное слово, мне этого не хочется.

– Лэну тоже не хотелось.

Котенок замолчал.

– И что, ты теперь полетишь на место их старого солнца? – спросил я.

– Нет, что ты, Данька. Я для этого буду слишком маленький. Я стану летать вокруг этого мира. Стану неправильным солнцем… но это хоть что-то.

– Ты молодец, – сказал я. – Ты хорошо все придумал. Иди питайся.

Где-то над нами прошелестели крылья. Я даже не поднял голову, чтобы посмотреть, Крылатый это или Летящий. Разницы в общем-то нет.

– Чего ты хочешь больше всего, Данька? – неожиданно спросил Котенок.

– Домой.

– Я смогу тебе помочь.

– Да? – Я посмотрел на Котенка. – И как же?