Мальчик из Брюгге

— В моих глазах это было единственное средство искупить свою вину и смыть с себя позор. Живя рядом с сестрами, я воспрянула духом. Я издали следила за Яном, видела, как он рос день за днем, год за годом. Мне казалось, что он счастлив с Ван Эйком. Во всяком случае, счастливее, если бы я оставила его у себя.

— Только Ян мог бы это подтвердить.

Она вздрогнула:

— Почему вы так говорите?

— Потому что, насколько я понимаю, не все обстояло так благополучно, как вы думали. Дама Маргарет не очень-то жаловала его. Если бы не это, то по какой причине Ян ушел из дома после смерти Ван Эйка?

Страдание появилось на лице Мод.

— Значит, я ошибалась, считая этот поступок единственно правильным. — Ей удалось сдержать слезы. — Вы действительно думаете, что он был там несчастлив?

— Не так уж несчастлив… Как вы заметили, у Ван Эйка была добрая душа.

— Тогда почему?

Идельсбад с серьезным видом посмотрел на нее.

— Почему бы не задать этот вопрос самому Яну?

— Никогда! — вскричала она. — Ни за что. Он не должен знать, как я с ним обошлась. Я этого не вынесу. — И тут же продолжила: — Обещайте, что вы ему ничего не скажете. Обещайте мне!

— Дама Мод, я никогда не позволю себе распоряжаться чужими секретами. Эта тайна ваша, вам и решать… И все-таки…

— Нет! — настаивала она. — Чем больше он будет в неведении, тем дольше станет думать обо мне неопределенно, но без презрения.

— Разрешите не согласиться с вами.

— Почему?

— Потому что правда, даже самая жестокая, лучше незнания. Неведение порождает сомнение и оставляет открытой дверь всяким домыслам, часто вредным. Вы отказались от него из любви, хотите отвести от него несчастье, но сам он помнит только то, что его бросили.

Португалец поднялся, показывая, что разговор окончен.

— Думаю, вам следует отдохнуть. Кстати, мне тоже.

Он развел руками.

— Самое удобное место в этом доме — кровать. Ложитесь. А я пристроюсь здесь.

— На полу?

— Не стесняйтесь. Я привык спать где угодно. А здесь не в пример лучше, чем на каменистой земле.

Мод встала со скамьи и спросила:

— Зачем вам все это? Из ваших объяснений я поняла, что вы могли бы уехать в Лиссабон, не заботясь об участи Яна.

Идельсбад задумчиво ответил:

— Честно говоря, я уже три дня спрашиваю себя об этом. Спокойной ночи, дама Мод.

Она собиралась лечь, когда он неожиданно спросил:

— Этот человек, отец Яна… Вы сказали, что он оказался в Брюгге проездом. Откуда он?

— Из Венеции. Он венецианец…

ГЛАВА 19

Флоренция, той же ночью

Козимо Медичи приблизился к канделябру и еще раз вгляделся в цифры, переданные его советником Антонио Сассетти.

— Меня удивляет, — мягко произнес он, — что основной капитал нашей фирмы в Брюгге не превышает трех тысяч ливров. Сумму в два раза большую мы одолжили герцогу Филиппу. Не рискуем ли мы?

Сассетти ответил:

— Нет, монсеньор. Осмелюсь напомнить, что значительная масса вложенных денег затрагивает не основной капитал, а добавочный, который включает в себя неизрасходованную прибыль, накопленную для увеличения свободной ликвидации, а также суммы, инвестированные нашими компаньонами сверх капитала фирмы. Добавьте сюда вклады иностранных лиц. В Брюгге они достигают миллиона флоринов, то есть суммы, в четыре раза больше основного капитала фирмы.

Козимо с раздражением посмотрел на своего собеседника. Никак он не привыкнет к внешности этого человека, к его очень худой фигуре, восковому лицу. Фантом во плоти! Однако за обманчивой внешностью таились огромные профессиональные знания. Изворотливый, жесткий, безжалостный негоциант, он всегда отличался большой работоспособностью. До последнего времени.

— Мой дорогой Сассетти, вы, кажется, забываете, что разговариваете с сыном Джованни ди Биччи. Представьте, что я не знаю разницы между основным капиталом и добавленным. В противном случае фирма, унаследованная от моего отца, потерпела бы крах, а не процветала бы, как сегодня. Если бы вы так резко не перебили меня, то поняли бы причину моего удивления. Мы одолжили герцогу три тысячи ливров, но параллельно, как я вижу, выдали эквивалентную ссуду этим двум негоциантам, Ансельму де Вееру и Лукасу Мозеру. Нам известно, кто такой герцог Бургундский. Он правит богатым и процветающим государством. Но предоставление значительной суммы обычным горожанам мне представляется крайне рискованным.

Алтонио Сассетти был непроницаем. То есть оставался верен выражению, с которым не расставался при любых обстоятельствах. Черты его лица казались вырезанными из мрамора, а зрачки — вставленными в самое холодное стекло. Было ему около пятидесяти, но выглядел он лет на десять моложе, наверное, потому, что морщины еще не появились на его лице.

Он степенно возразил:

— Монсеньор, упомянутые вами люди не являются простыми горожанами. На них двоих приходится четверть шахт по добыче квасцов в Тольфе. Вы не можете не знать о важности, которую приобрели эти шахты с тех пор, как турки завладели всей добычей квасцов в Фоссе.