Мальчик из Брюгге

— Да успокойтесь вы. Скоро все эти вредные мысли не найдут ни малейшего отзвука, поскольку не останется ни одного ума для их передачи. Мы и так потеряли время. Признаюсь, я допустил ошибку в суждениях. — Он снова процитировал: — «…и увидел я выходящего из моря зверя с семью головами и десятью ногами: на рогах его было десять диадем, а на головах имена богохульные». Да, я допустил ошибку, полагая, что мы могли бы отсечь головы по одной. Я не учел, что зверь — это Лернейская гидра: вместо одной отрубленной головы у нее вырастают семь новых. По правде говоря, нам следовало вырвать само сердце. Лишившись сердца, тело начнет разлагаться. — И он заключил: — Но берегитесь! Малейшая ошибка приведет к непоправимым последствиям. Вы знаете о неудачах во Фландрии. Бездарности!

— А случай с Гиберти… Нельзя сказать, что он был из наиболее удачных.

— Раз уж мы заговорили о провалах… Ребенок… Вы не знаете, удалось ли им схватить его?

На лице Бандини появилась озабоченность.

— Нет. Я не в курсе. Медлительность почты…

— Я даже не сомневаюсь, что он мог от них ускользнуть. — Он сделал паузу и спросил: — Есть новости об Ансельме и Лукасе?

— Увы, никаких! Ничего с тех пор, как они известили нас о скором прибытии во Флоренцию. Если мои сведения верны, они сегодня уже отплыли из Брюгге.

Мужчина в маске встал со своего сиденья, показывая, что разговор окончен.

* * *

Ансельм де Веер презрительно взглянул на Лукаса Мозера, вытянувшегося на кушетке, осунувшегося, с мертвенно-бледным лицом:

— Не знал, мой дорогой, что вы такой слабак.

— Потому что вы не представляете, что такое морская болезнь. Ощущение такое, будто желудок поднимается к горлу. Пол и потолок меняются местами. Это ужасно…

Художник едва успел схватить стоящую рядом миску; в нее спорадически стала изрыгаться рвота.

Де Веер с отвращением отвернулся.

Когда недомогание Мозера прошло, де Веер обратился к нему:

— Состояние ваше довольно жалкое. Вдвоем мы не сумеем урезонить того мужчину и избавиться от ребенка. Ну и совпадение!

— Хорошо, что они не знают о нашем присутствии…

— А как бы они узнали? Мы занимаем одну из двух кают, предназначенных для пассажиров. Да и после отплытия мы не показывались на палубе.

Мозер утер лоб рукавом, проворчав:

— Не скоро же меня на ней увидят.

— Вы шутите, надеюсь! Это путешествие должно длиться месяц. Три недели при попутном ветре. Не заточите же вы себя на все это время в своем убежище!

— Ансельм, буду вам очень признателен, если вы перестанете изводить меня. Ведь речь идет обо мне, о моем здоровье. К тому же позвольте вам напомнить, что, выйди мы из каюты, тот мужчина сразу узнает нас. Что вы тогда будете делать?

— То, что я должен был сделать еще в Брюгге: избавиться от него.

Мозер задумчиво поморщился:

— На вашем месте я бы не рисковал. Вы хоть обратили внимание на рост этого человека? Настоящий колосс! Да и оружия у нас нет.

— Не важно. Есть и другие средства. Не забывайте, что он чувствует себя в безопасности на этом корабле, значит, потерял бдительность.

Художник открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле, и он снова нагнулся к миске.

* * *

Стоя у поручней, Ян смотрел в ночное небо. Никогда в жизни он не видел столько звезд. Все они, должно быть, высыпали одновременно, чтобы освещать триумфальный путь корабля. Его завораживало их отражение на сине-зеленой поверхности моря, тысячи золотых капелек, которые растворялись во впадинах волн, прежде чем угаснуть в глубине.

Вдалеке угадывалось побережье Фландрии.

— Красивое зрелище, правда? — заметил Идельсбад.

— Оно превосходит мое воображение.

Гигант показал на уголок небесного свода:

— Там направо — Альдебаран. А прямо над нами Сириус.

Ян меланхолично обронил:

— Жаль.

— Что ты хочешь сказать?

— Жаль, что люди, которых я любил, не могут разделить со мной эти мгновения.

— Что ты об этом знаешь? Они, может быть, вокруг нас.

— Вы думаете? Вы действительно считаете, что такое возможно?

Идельсбад пожал плечами:

— Ничто не запрещает так думать. В конце концов, никто точно не знает, куда уходят люди после смерти. Почему бы им не продолжать наблюдать за дорогими существами?

Мальчик задумался, потом ответил:

— Допустим, это так. И все же мне их не хватает.

— Мод?

— Мод никогда не была со мной. Я привык к тому, что она живет во мне. Но есть отец. Кателина… Ее-то я когда-нибудь увижу. — И вдруг спросил: — Почему вы не оставили меня в Брюгге?

— Твой вопрос меня удивляет. Ведь я уже ответил тебе.

Мальчик задумался.

— Ответ тебя не убедил?

— Только наполовину. У меня отличная память. Помнится, не так давно вы сказали: «Я прибыл в Брюгге не для того, чтобы играть в защитника детей». Однако вы со мной.