Мальчик из леса

Делия Риз Мейнард, завкафедрой политологии в Рестонском колледже (до него было рукой подать), просматривала контрольные работы студентов. Дэш любил наблюдать, как жена читает контрольные работы, хмурит бровь, поджимает губу, медленно кивает, если ей нравится какой-нибудь пассаж. Летом Дэш и Делия (некоторые в шутку называли их «два Д») отметили двадцать пятую годовщину свадьбы. Вывезли шестнадцатилетнего Краха и четырнадцатилетних дочерей-двойняшек Киру и Кару в путешествие на яхте по Балтийскому морю. Днем вставали на якорь в бухте какого-нибудь богом забытого острова, купались, гоняли на аквабайках и водных лыжах. После обеда, ближе к вечеру, заплывали в порты Санкт-Петербурга, Стокгольма или Риги. Чудесное было путешествие.

Теперь Дэш вспоминал это время — семейный отпуск вдали от этой проклятой страны — как затишье перед бурей.

Им повезло. Он это знал. Их называли «голливудской элитой», но Дэш родился и вырос в скромном таунхаусе на три семьи в районе Бедфорд-Стайвесант в Бруклине. Отец с матерью работали преподавателями в главном корпусе Хантерского колледжа в Манхэттене. Отец назвал сына Дэшем в честь любимого писателя Дэшила Хэммета. Дэш и Делия приглянулись друг другу — по-настоящему приглянулись — в вашингтонской букинистической лавке, где копались в развалах старых детективов, выискивая первые издания Рэймонда Чандлера, Агаты Кристи, Найо Марш и, конечно, Дэшила Хэммета. В те времена оба были практикантами в Капитолии, получали скромную зарплату и, само собой, букинистические редкости были им не по карману. Теперь же в этой комнате была одна из лучших библиотек на свете.

Как говорится, это жизнь, ее не обманешь.

Последние десять лет — с тех пор, как продюсерская компания Дэша пробилась в высшую лигу с передачей о звездах, полгода живущих инкогнито среди обычных американцев, — Дэш и Делия пытались найти золотую середину между славой, деньгами, семейными ценностями и научной работой, перед которой оба благоговели. Определиться было непросто, ибо центр тяжести находился в постоянном движении.

В большинстве случаев им удавалось держать равновесие. Конечно, Крах избалован и временами ведет себя импульсивно, а у Киры легкая форма депрессии, но в современном мире это вариант нормы. Сами Дэш и Делия были близки, ближе не бывает. Вот почему такие вечера — сын закатил небольшую вечеринку на цокольном этаже, а родители могут посидеть вместе и помолчать — так много для них значили.

Дэш обожал такие моменты. Наслаждался ими. Всю жизнь бы так просидел.

Но у него не было такой возможности.

В дверь библиотеки постучали. Гэвин Чеймберс, отставной полковник морской пехоты, ушедший на вольные хлеба частной охраны, вошел в комнату, прежде чем Дэш успел сказать: «Войдите». Чеймберс все еще выглядел как завзятый морпех: прямой как жердь, стриженный под машинку, с немигающим взглядом.

— Что случилось? — спросил Дэш. — Чеймберс многозначительно взглянул на Делию: дескать, не лучше ли даме выйти? Дэш нахмурился. Делия не шевельнулась. — Говорите, — велел Дэш.

— По телевизору только что сказали, — начал Чеймберс, — что пропала девочка. Ее зовут Наоми Пайн.

Дэш взглянул на Делию. Она пожала плечами:

— И?..

— Это одноклассница Краха. По некоторым дисциплинам.

— Я не вполне понимаю…

— Уже некоторое время она общается с вашим сыном. По большей части через текстовые сообщения. Что касается человека, сообщившего о ее исчезновении… Это Хестер Краймштейн. Ее внук Мэтью сейчас внизу, с Крахом.

Делия положила контрольные работы на журнальный столик.

— Все равно не могу понять, как это нас касается, полковник.

— Я тоже… — сказал Чеймберс.

— Итак?

— Пока что. — Чтобы подчеркнуть свою мысль, Чеймберс повторил последнюю фразу: — Я тоже не могу понять пока что. — Вытянувшись по стойке смирно, он смотрел прямо перед собой. — Не сочтите за грубость, но я не верю в совпадения. Особенно сейчас.

— И что, по вашему мнению, мы должны сделать?

— Думаю, нужно поговорить с вашим сыном. Выяснить, как он связан с Наоми. — У Чеймберса зажужжал телефон. Он резко поднес его к уху, словно отдавал честь старшему по званию. — Да?

Через три секунды Гэвин Чеймберс спрятал телефон в карман и сказал:

— Не выходите из комнаты. Кое-что случилось.

Уайлд мчался по Скайлайн-драйв в сторону Мейнард-Мэнор (черт, какое напыщенное название) и надеялся, что вот-вот завибрирует телефон. Что придет новая эсэмэска от Мэтью.

Но этого не произошло.

Уайлд крутил в голове последнее сообщение. Казалось, текст его поддразнивает: «Здесь творится что-то нехорошее».

Пусть Уайлд не полагался на чутье (так он сказал Хестер), но, когда он свернул на подъездную дорожку особняка, инстинкт напомнил ему: не забудь про эту фразу.

Здесь творится что-то нехорошее.