Мальчик, которого растили как собаку

— Я думаю, что Питеру очень повезло, — начал я. — Вы прекрасные родители. И он добился впечатляющего прогресса за эти четыре года.

Я остановился, чтобы дать им возможность осмыслить сказанное.

— То, что вы делаете — это героизм. Скорее всего, вы ужасно устали, Эми заплакала. Муж заботливо обнял ее. Я достал платок и протянул ей, она вытерла глаза.

Я начал делиться с ними своим мнением и попросил прерывать меня, если то, что я говорю, кажется им неточным или непонятным. Я пересказал историю Питера, как я ее увидел, упомянув подробности о жизни в детдоме и задержке в развитии, с которыми он столкнулся.

Затем я спросил, прав ли я, предполагая, что когда Питер расстроен, то весь достигнутый прогресс как бы улетучивается и он ведет себя примитивным, даже пугающим образом. Возможно, он ложился на пол, свернувшись «калачиком», стонал и раскачивался, издавал ужасные звуки. Возможно также, что огорчившись или разволновавшись, он достигал «точки невозврата» и демонстрировал регресс, а потом медленно приходил в себя. Они кивнули. Тогда я объяснил, как изменения в нашем эмоциональном состоянии могут влиять на обучение. Навыки, которыми мы овладели, такие как осмысление определенных концепций или даже язык, могут исчезать, когда мы «взвинчены».

Я рассказал, что новые и пугающие ситуации создают стресс для таких детей, как Питер, и могут вызвать существенный регресс.

Обобщая все, что мы выяснили в ходе анализа, я отметил: «Таким образом, у нас есть достаточно ясное понимание проблем мальчика и их причин. Мы также знаем некоторые его сильные стороны (не все, но некоторые). Сейчас важно, сможем ли мы использовать эти знания, чтобы помочь ему». Здесь я остановился, стремясь нащупать баланс между надеждой и осторожностью.

— Я хотел бы уделить немного времени, чтобы рассказать вам, как происходит развитие мозга, — продолжил я. — Я думаю, это поможет вам более оптимистично оценивать прогресс в развитии ребенка, а также понять, почему этот прогресс замедлился.

По мере того, как я говорил, мои знания, теоретические и практические, получению которых я посвятил так много времени, впервые оформились в единое целое.

Я нарисовал несколько схем. На первой (см. Приложение, рис. 1) было представлено простое сопоставление между ростом мозга и ростом всего тела. При этом я отметил, что, хотя ребенок продолжает расти и набирать вес вплоть до юношеского возраста, рост мозга идет другим путем. К трем годам он достигает 85 % размера мозга взрослого.

— Человеческий мозг наиболее быстро растет в первые годы жизни. Фактически, основной период роста — это первые три года жизни.

Я хотел помочь им понять значение того факта, что Питер провел этот критический период, когда мозг быстро работал над собственным развитием, в стерильной и невнимательной к нему среде.

Затем я нарисовал пирамиду и перевернул лист вверх ногами (рис. 2).

— Мозг организован снизу вверх. Верхняя часть здесь, — я показал на широкое основание перевернутой пирамиды, — это кора головного мозга, самая сложная часть мозга, отвечающая за нашу способность думать и за интеграцию многих наших функций.

Я также объяснил, как устроены отдельные зоны в нижней части, как центральные «эмоциональные» зоны позволяют нам устанавливать социальные связи и контролировать стресс, как структуры ствола головного мозга обеспечивают реакцию на стресс. Я рассказал, как эти зоны по очереди «пробуждаются» в процессе развития ребенка, начиная с самых глубоких отделов ствола головного мозга и далее к коре головного мозга по мере того, как ребенок растет. Я объяснил, что развитие расположенных выше более сложных зон зависит от качественной организации ниже расположенных более простых зон. Я пояснил, каким образом депривация могла повлиять на эти зоны и вызвать различные отклонения в поведении их ребенка.

— Ключ в том, чтобы воспринимать Питера в соответствии с его уровнем развития, а не биологическим возрастом, — сказал я.

Джейсон кивнул, начиная понимать, о чем я говорил.

— И это очень сложная задача, ведь так?

Теперь они оба кивнули.

— Сложность в том, что в один момент вы должны иметь ожидания и предлагать опыт, соответствующие уровню пятилетнего ребенка, например, когда вы обучаете его какой-либо логической концепции. Но уже через десять минут и ожидания, и опыт должны соответствовать более раннему возрасту, например, когда вы учите его взаимодействовать с людьми. С точки зрения своего развития он неустойчив. Быть родителями таких детей — очень тяжелое испытание: только что вы делали все правильно, а через минуту уже потеряли нужный ритм.

Эми и Джейсон уже много раз проходили подобную ситуацию, но до нашего разговора они не могли сформулировать это. Мои объяснения очень помогли им, сразу же сняв конфликт на тему «следует ли нянчить Питера» и убедив Джейсона не переживать, когда его жена так поступает. Более того, теперь он мог позволить себе действовать так же. Однако из беседы с нами Эми поняла, что в некоторых случаях будет полезен более требовательный стиль Джейсона.