Мальчик, которого растили как собаку

«Они ненавидят меня», — говорила она. Она постоянно видела пренебрежение там, где ничего подобного не предполагалось, что делало общение с ней довольно трудным, и в результате она часто отвергала возможные отношения еще до того, как они реально начались. По этой причине мы тратили много нашего времени на то, чтобы она научилась видеть взаимодействие с людьми так же ясно, как могла видеть многое другое в своей жизни. Эта часть нашей работы представляла собой в основном когнитивную терапию — один из самых эффективных способов лечения депрессии. Эмбер пережила насилие, и оно стало причиной многих депрессивных симптомов, одним из которых была ненависть к себе. Часто жертвы насилия, подобные Эмбер, считают, что другие люди, общаясь с ними, воспринимают их как личность недостойную, «плохую», заслужившую, чтобы ей причиняли боль и отвергали. Они проецируют свою ненависть к себе в окружающий мир и становятся очень чувствительными, — на самом деле, сверхчувствительными — к любому сигналу отвержения.

Тогда ключ к выздоровлению лежит в том, чтобы научить пациента понимать, что его восприятие — это не обязательно реальность, что мир может оказаться не таким мрачным, как кажется. С Эмбер эта работа была очень долгой. Я хотел помочь ей осознать, что не все люди стремятся причинить ей боль. Были люди — учителя, сверстники, соседи, — которые могли быть добрыми, способными поддержать и позитивными. Но она часто отвергала поддержку и защиту из-за той боли и ужаса, которые принес в прошлом в ее жизнь Дуэйн.

Однажды, войдя в мой кабинет, она спросила:

— А вы знаете, что ворон это самая умная птица? — Она посмотрела мне в глаза почти с вызовом. Она плюхнулась на стул, положив ноги на маленький кофейный столик.

— Нет, я не знал этого. Почему ты об этом спрашиваешь? — Я закрыл дверь кабинета, сел за стол на вращающийся стул и повернулся к ней лицом.

— Corvus corax, — она произнесла латинское название вида «ворон обыкновенный».

— Ты знаешь латынь?

— Нет. Это просто научное название ворона.

— Тебе нравятся вороны?

— Я — ворон.

— Ты выглядишь, как девочка.

— Смешно. Вы знаете, что я имею в виду.

— Возможно.

Она не отреагировала. Я продолжал:

— Ты хочешь поговорить о животных. Давай поговорим о мире животных.

— Ладно.

— Многие животные имеют свои способы посылать сигналы другим животным — своего вида и хищникам.

Пока я говорил, она усаживалась все глубже на стуле. Она затихла. Я видел, что она вот-вот может «закрыться».

— Иногда эти сигналы говорят: не прикасайся ко мне. — Я замолчал и позволил тишине заполнить комнату. Я пытался дать ей понять, что она сама испускает очень мощные сигналы «оставьте меня в покое». Я знал, что часто ее мрачные прогнозы в стиле «люди не любят меня» были самоисполняющимися пророчествами. Она посылала негативные сигналы — и получала негативные ответы. И, конечно, в дальнейшем подобные реакции все сильнее укрепляли ее убеждение в том, что мир наполнен людьми, которым она не нравится. Она моргнула и посмотрела на меня. Она все еще не настроилась.

— А что делает ворон? — спросил я. Она слегка улыбнулась.

— Ворон делает так. — Она подалась вперед, наклонилась ко мне и подняла длинный рукав своей рубашки. Я ожидал, что увижу свежие порезы. Но я увидел только новую татуировку — совершенно черными чернилами. Это был ворон с распростертыми крыльями. Она подняла руку, чтобы я мог рассмотреть картинку.

— Хорошие чернила. Кто делал работу?

По крайней мере, теперь она знала, что ее черные одежды, пирсинг и новая татуировка посылают сигналы.

— Бубба, там внизу на Монтроузе.

Она опустила рукав.

— Значит, теперь татуировка. Эффект такой же, как от порезов?

— Нет, не такой. Это не так больно.

— Ты продолжаешь резать себя?

— Нет. Я пытаюсь использовать эти упражнения с релаксацией. Иногда они очень хорошо действуют.

Я научил ее приемам самогипноза, чтобы она использовала его в ситуациях, когда чувствует потребность порезать себя. Гипноз помогает людям держать свою способность к диссоциации под контролем. Я хотел, чтобы Эмбер научилась сознательно контролировать, когда и до какой степени использовать данный механизм адаптации.

Я научил ее простой технике, в основе которой лежит фокусирование на дыхании. Сначала она просто минуту или две следила за своим дыханием, затем делала какое-то количество глубоких контролируемых вдохов, производя отсчет в обратном порядке — от десяти до одного. С каждым вдохом она воображала, что спускается на одну ступеньку вниз по лестнице. В самом низу лестницы была «дверь», и когда она открывала эту дверь, она оказывалась в своем «безопасном» месте, где никто не мог причинить ей боль и где она контролировала ситуацию. Когда она освоила эту технику, мы стали работать над тем, чтобы она использовала именно ее, когда была чем-то расстроена или подавлена, а не делала порезов на своем теле.