Мальчик, который не боялся петь

Анастасия Агафнова Мальчик, который не боялся петь

На свете, во времена голода и страха,

Когда в избе гасили даже свет,

Во тьме ночной, в одной рубахе

Шел мальчик одиннадцати лет.

Его удивляло, почему все боятся,

Отводят взгляд.

А некоторые и вовсе «замолчи!» говорят.

Ведь он просто шел, шел и пел,

Что сердце хотело, таков был удел.

Он шел по полям и опасным лесам.

Не было защиты — его хранили лишь небеса.

И вспоминалось лишь из далекого детства

Мама пела ему красивые песни.

Слушая ее, малыш представлял:

Красивые театры, балы, карнавал.

Только все это он слышал, в кровати лежа.

Ставни закрыты, двери заперты тоже.

Чтобы никто, ничего не услышал,

Мама пела, пока по улице ветер свищет,

Пока на улице метель или ливень стеной

Лишь бы хоть что-то нарушало забвенья покой.

Матери не стало — все стихло вдруг.

Мальчика охватил впервые испуг.

Утрату и скорбь он смог пережить,

Но тишина стала крепко душить.

И отправился мальчик искать, те долины,

О которых пела мама,

Воображал юный путник картины,

Которые смогли бы заживить его раны.

Но вот в городах, где молчанье хранилось годами,

Его, конечно, же все осуждали..

«Зачем ты поешь? Танцуешь зачем?»

Спросили его горожане,

Которые от страха дрожали.

По их странным поверьям,

Танцами и пеньем можно вызвать страшного зверя.

Он страшный, он превращает в руины города…

Они поклялись не петь никогда.

И вот идет мальчик одиноко.

«Почему они так однобоки?

Ведь танцы и песни помогают жить,

А вместо этого никто не хочет дружить»

Горожане кричали, горожане боялись.

Изгнать из своих городов они пытались.

Вилы и факелы всегда наготове!

Если тот негодный мальчишка появится снова!

Изгоем для всех тот мальчик стал,

Еду в наказанье ему никто не давал.

Отчаялся мальчик, дух его смолк,

Но желание петь усмирить он не смог.

Сапоги чистить на улице он начал прохожим.

Песни и танцы не смогли пробить их толстокожесть.

Он знал, что судьба сделала его не похожим,

Но голод и холод пробирали до дрожи.

Жить он стал у семьи гончаров.

Вел их хозяйство, доил коров.

И вроде смирился он с тишиной в своем сердце,

но песни срывались с языка, едва ли он запирал дверцу.

«Как красиво!» — внезапно услышал он.

В один из вечеров, придя домой уставший.

«— Я никогда не слышала ничего подобного раньше».

Девочка лет десяти с трепетом нежным.

Слушала песни мальчика-сироты,

Он улыбнулся ей как никогда прежде,

Смотря в глаза ее чище воды.

Тут, явилась к нему надежда,

В образе мамы и в той же одежде.

Она словно в шепоте листьев произнесла

Самые важные в его жизни слова:

«Танцуй малыш, танцуй и пой

С радостью, чтоб все пошли за тобой

Открой сердца людям, открой их души

И никогда свои страхи не слушай».

Обучив девочку, чему знал сам

Они пошли по знакомым дворам.

Вместе они собирали всех детей,

Чтобы обучить песням их поскорей.

Взрослые негодовали и хотели им запретить:

Веселиться петь и праздники проводить.

Однако собравшись на площади города,

Дети начали свое представление.

У горожан от страха посидели бороды:

«Это вздор! Это преступление».

Над городом внезапно пролетел дракон!

Невероятно красивым был он.

Приземлившись на площади, возле фонтана

Он превратился, вспыхнув огнем, в пропавшего царя Ивана.

Он почетно поклонился мальчику и сказал:

«Старый колдун меня наказал,

За уныние свое, трусость. Он лишил короны,

Превратив меня в дракона.

«Я царствовал сурово, не любил праздники я,

Но очень одичала без них моя земля.

Едва ли я слышал музыку, летел туда на всех порах,

Но своим видом вселял людям страх.

Не зная сути, люди сами придумали поверье.

Смолкли праздники, опасаясь зверя.

Но ты вопреки страху и изгнаниям

Закончил песней мои страдания».

Царь Иван вернув себе трон,

Поспешил издать новый закон.

Героя наградить всеми благами и драгоценностями.

А песни и танцы вернулись в окрестности.

И тот, кто изгоем был — героем стал.

Его возвели на пьедестал

Сам мальчик не стал зазнаваться.

Он рос среди песен и танцев,

Где люди не стеснялись смеяться.

Вернулись в жизнь театр и музыка вновь

И песни снова волновали в жилах кровь.

Они помогали боль переживать.

Учили радоваться, любить и жизни желать!

Подарок

Мне было лет 8 или меньше, точно не помню, когда я попал в детский дом. Я плохо помню время до него… Но как мне сказали, меня воспитывала бабушка, которая отправилась на облака. По-моему, самая глупая отговорка для ребенка. Мне всегда казалось тем самым, что меня предали. Ведь, если смотреть на небо, никого нельзя увидеть. И когда ты остаешься один, совсем один, ты не чувствуешь обещанной поддержки. Во всяком случае я думал так, когда попал в детский дом. Краски восприятия там явно отличались от того, что я видел в доме той женщины. Каждый отбирал еду у маленького и хилого мальчика. Случалось так, что я не ел сутками. У меня забирали еду более сильные и проворные дети,

— Кевин, опять слюни распустил? Плакса плакса! — слышал я насмешки со всех сторон.