«Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

И она рассказала обо всем, что случилось. Старики очень подивились этому. Они не знали, верить рассказу или нет. Тем временем родители Кинумэ из Ямадагори тоже наконец добрались до деревни и вошли в дом, разыскивая свою дочь. Теперь уже все родители вместе – два отца и две матери – принялись обсуждать случившееся. Они заставили девушку еще раз повторить историю, а потом взялись ее расспрашивать. Взрослые задавали ей вопросы очень долго и, разумеется, удостоверились, что та говорит правду. В конце концов мать девушки из Ямадагори сказала матери Кинумэ из Утаригори:

– Теперь мы совершенно убедились, что душа этой девушки – это душа вашего дитяти. Но вы знаете, что ее тело – это тело нашей дочери. И мы думаем, что и мы имеем права на нее. А потому просим вас согласиться: пусть отныне и навсегда она будет нашей общей дочерью и пусть теперь у нее будет две семьи.

На это предложение родители Кинумэ из Утаригори с радостью согласились. И вскоре была произведена специальная запись, что в надлежащее время Кинумэ унаследует имущество обеих семей.

История о старике Кодзи

В эпоху Тэнсё[84] в одном из северных районов Киото жил старик, которого люди звали Касин Кодзи. Он носил длинную седую бороду и всегда был одет как синтоистский священник. На самом деле священником он не был, но жизнь свою посвятил двум вещам: проповедям и демонстрации картин на священные сюжеты. Он показывал людям картины на буддийские темы и проповедовал законы Великого Будды. Каждый погожий день старик приходил во двор храма Гион, располагался под росшим неподалеку от входа раскидистым деревом и вешал на его ствол внушительных размеров какэ́моно[85], на котором были изображены наказания за разные грехи. Живопись на какэмоно была весьма искусной – художник так реалистично изобразил все детали, что невольно верилось – все происходит именно так, как он нарисовал. Поэтому люди всегда толпились вокруг Кодзи, а он общался с прихожанами, объясняя им закон причины и следствия, и называл (и показывал изображения – он всегда носил их с собой) тех святых (и не святых) помощников властителя Вселенной, что занимаются наказанием грешников. Описывал он и сами наказания, живописуя некоторые их детали и подробности. И обязательно напоминал: чтобы этого не случилось, нужно во всем и всегда неукоснительно следовать учению Будды. Люди во множестве собирались поглазеть на картину и послушать речи старика. И каждый оставлял подношения. Для них старик специально стелил циновку под картиной. Иной раз из монет на ней вырастала изрядная гора – такая большая, что не все детали какэмоно можно было разглядеть без труда.

В это время правителем Киото и окрестных провинций был великий воитель Ода Нобунага. Одному из его самураев (а звали его Аракава) довелось навестить упомянутый храм, а там случилось увидеть картину, которую демонстрировал старик. Он рассказал об этом во дворце. Князя заинтересовал рассказ вассала, и он приказал немедленно доставить Кодзи, но чтобы тот обязательно взял с собой какэмоно.

Когда Нобунага увидел картину, то не смог скрыть удивления – настолько живой показалась ему работа: на ней реальными предстали демоны и духи, что терзают ослушников. Ему даже показалось, они не стоят на месте, а движутся перед глазами; он услышал голоса грешников – он различал их отчетливо; даже кровь, что потоками лилась на картине, выглядела как настоящая. Властитель не удержался и дотронулся пальцем до одного из рисунков и – это поразительно! – ощутил, как его палец погрузился в лужицу крови. Отдернув руку, владыка не мог удержаться и взглянул на палец. На нем не было ни пятнышка, но чувства говорили об ином. К тому же изображение на какэмоно было совершенно сухим – князь специально убедился в этом. Все более изумляясь, Нобунага спросил, кто же создал эту удивительную картину? Кодзи отвечал, что нарисовал ее Огури Сотан[86], известный своей аскезой, после того как в течение ста дней ревностно исполнял обряд самоочищения и после истовой молитвы божественной Каннон в великом храме Киёмидзу о ниспослании вдохновения.

Верный вассал князя, Аракава, конечно, заметил, что его повелитель загорелся желанием обладать этим какэмоно. И он предложил старику расстаться с полотном, подарив его властителю. Но тот, вместо того чтобы немедленно согласиться, смело отвечал:

– Эта картина – моя единственная ценность; показывая ее людям, я добываю средства к существованию. Если я сейчас подарю ее повелителю, я лишу себя единственного дохода, а жить мне больше нечем. Однако, если августейший князь так сильно желает обладать ею, пусть заплатит за нее сто рё золотом. С этими деньгами я смогу организовать какое-нибудь выгодное дело. Оно станет приносить доход, и я не буду бедствовать. В ином случае я не могу расстаться с картиной.