«Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

Несмотря на дровяной дым, внутри приюта довольно уютно; в нем уложены чистые циновки и есть даже подколенные подушечки. Окон нет, разумеется, как и никакого иного проема, помимо двери, ибо эта постройка наполовину вкопана в склон горы. Мы садимся завтракать… Смотритель приюта рассказывает нам, что недавно один студент прошел от Готембы до вершины горы и обратно – обутый в гэта! Гэта – это тяжелые деревянные сандалии, или сабо, которые удерживаются на ноге лишь ремешком, проходящим между большим и вторым пальцем. Ноги этого студента, должно быть, были выкованы из стали!

Отдохнув, я вышел наружу, чтобы оглядеться вокруг. Далеко внизу белые облака, клубясь, проплывают над землей огромными пушистыми сугробами. Выше избушки, фактически нависая прямо над ней, вороненый конус высоко парит на фоне неба. Но вид воистину изумительный, это линия исполинского склона слева – линия, на которой сейчас не видно ни единого изгиба, но которая устремлена вниз, под облака, и вверх, только богам известно куда (поскольку мне не видно, где она заканчивается), прямая, как натянутая тетива лука. Правый склон каменист и изрезан. Что же касается левого – я никогда не мог бы представить себе, что идеально прямая, ровная линия, простирающаяся на дистанцию огромного размера и под таким удивительным углом, может существовать даже на вулкане. Этот потрясающий уклон вызывает у меня чувство головокружения и совершенно непривычное ощущение трепета. Подобная правильность кажется неестественной, пугающей; даже кажется искусственной, но искусственной в сверхчеловеческом и демоническом масштабе. Я представляю себе, что падение оттуда, сверху, – это будет падение, которое продолжится на многие лиги. Удержаться там совершенно не за что. Но горики заверяют меня, что на том склоне никакой опасности нет, ибо весь он сложен из мягкого песка.

IV

Хотя и насквозь промокший от пота из-за напряжения первого восхождения, я уже совсем обсох и продрог… Снова вверх… Подъем сперва идет по вулканическому пеплу и песку, как и ранее, но сейчас к песку начинают примешиваться крупные камни и путь становится все круче и круче… Я постоянно оступаюсь.

Нет ничего твердого, ничего устойчивого, на что можно уверенно ступить: камни и куски пемзы катятся вниз при каждом шаге… Что, если где-то над нами вдруг отколется крупный обломок лавы?.. Несмотря на моих помощников и посох, я постоянно оступаюсь, и я вновь обливаюсь по́том. Почти каждый камень, на который я ступаю, переворачивается подо мной. Как это возможно, что ни один камень никогда не переворачивается под ногами горики? Они никогда не оступаются – никогда не делают неверного шага – и никогда не выглядят менее непринужденно, чем если бы шли по устланному циновками полу. Их небольшие смуглые широкие ступни всегда ступают на каменную крошку под идеально прямым углом. Они тяжелей меня, но они движутся с легкостью птиц… Сейчас я вынужден останавливаться для передышки через каждые полдюжины шагов… Стезя из изношенных соломенных сандалий следует теми же зигзагами, которыми идем и мы… Наконец-то – наконец-то еще одна дверь в лике горы. Входим в четвертый приют, и я в полном изнеможении валюсь на циновки. Время 10:30 утра. Высота всего лишь 7937 футов, однако какой огромной показалась мне эта дистанция!

Вновь трогаемся в путь… Тропа все хуже и хуже… Испытываю новое мучение, оттого что воздух разрежен. Сердце колотится, словно в горячке. Склон становится крайне неровным. Это больше не мягкий вулканический пепел и песок вперемешку с камнями, но одни лишь камни – обломки лавы, куски пемзы, всякого рода вулканические шлаки, все с острыми краями, будто только что отбитые молотком. К тому же впечатление такое, что всем им нарочно была придана такая форма, чтобы переворачиваться, стоит только кому-то на них ступить. Однако должен признаться, что они никогда не переворачиваются под ногами горики… Выброшенные сандалии устилают склон во все большем количестве… Если бы не горики, мне уже немало раз пришлось бы лететь кувырком: они не в силах помешать мне оступаться, но они никогда не позволяют мне упасть. Все говорит за то, что я не гожусь для лазания по горам… Высота 8659 футов – но пятый приют закрыт! Делать нечего, приходится зигзагами продолжать подъем к следующему. Начинаю сомневаться, буду ли я вообще в состоянии добраться до него!.. А ведь есть люди, и поныне живущие, кто восходил на Фудзи трижды и даже четырежды удовольствия ради!.. Даже не решаюсь оглянуться назад. Не вижу ничего – лишь черные камни, постоянно переворачивающиеся подо мной, а еще бронзовые ступни этих изумительных горики, которые никогда не оступаются, никогда не задыхаются и никогда не потеют… Посох начинает отдаваться болью в моей руке… Горики тянут и толкают: мне становится стыдно за себя, оттого что я доставляю им столько хлопот… А! Наконец-то шестой приют! Пусть же все сонмы богов благословят моих горики!

Время 2:07 пополудни. Высота 9317 футов.