Мальчик, который умел летать

Мы останавливаемся прямо на лестнице. Вокруг люди снуют, обеденное время. Леська уже пришла после школы, наверное. Расчехлила свою скрипку, начала играть.

— Ну чего молчишь-то опять? Что не так?

Я сажусь на заплеванную ступеньку и отворачиваюсь от тимуровского пристального взгляда.

— Тим, это моя жизнь. Переходы, трущобы, дома заброшенные.

А еще теплотрассы и подвалы с крысами и тараканами, привокзальная площадь, и люди, для которых я даже не просто вшивый беспризорник, а еще хуже, урод. Но об этом рассказывать не стоит.

— Я не могу, когда ты шутишь над этим, — тихо признаюсь я. — Замок — это Замок. Это сказка была, или сон. А в жизни всё по-другому.

Тимур садится рядом.

— Хрена-с-два всё по-другому! — злится он, — Всё так же! Это была твоя жизнь. А сейчас другая, пойми ты это! Сказка, ну-ну… Ты себя в зеркале видел, сказочник?

— Видел! — взрываюсь я, наконец, и начинаю орать, — А толку?! У меня все равно ничего и никого нет!

Утыкаюсь головой в колени и плачу навзрыд. Плевать, что по лестнице ходят люди, и кто-то смотрит. Всё равно!

Я сам хотел вернуться в Казань. Сам напросился на Испытание. Но чувство такое, будто меня обманули. Как щенка, которого сначала взяли домой, а потом обратно на улицу выкинули.

Кто-то кладет руку мне на плечо.

— У тебя есть я.

Поднимаю голову. Тимур внимательно на меня смотрит.

— Всё по-прежнему, — говорит он, — Ты — тот, кто умеет летать. Я — твой Спутник.

Не отвечаю. Мне стыдно за то, что я сорвался. Раньше такого со мной не было.

— Всё по-прежнему, — повторяет он, — И не смей даже думать иначе.

Мы сидим еще минут пять. Я прячу красные глаза, а Тимур просто молчит. Какая-то женщина, проходя мимо нас, осуждающе смотрит. Раньше я подумал бы, что ей неприятно смотреть на калеку. Почему же она смотрит так сейчас?

Его слова меня успокаивают. Не знаю почему, но мне вдруг становится легче. Я справлюсь. Да и нюни разводить, когда с ребятами беда, глупо.

— Пойдем, — предлагает Тимур, — Твоя скрипачка пришла уже, слышишь, пиликает.

И правда, из перехода уже звучит печальная музыка. Это любимая леськина мелодия, она ее чаще всего играет.

Я смахиваю с ресниц последние слезы, тяжело вздыхаю. Тимур гримасничает.

— Успокоился? Больше истерик не будет?

— Не будет, — обещаю я твердо и поднимаюсь со ступеньки.

Она играет с закрытыми глазами.

Я раньше не смотрел, как она играет, даже если рядом сидел. Просто слушал. А Леська, оказывается, красивая, когда играет. И сразу старше выглядит. Словно ей не одиннадцать, а она моя ровесница.

Тимур слушает без интереса. Ему, кажется, такая музыка не по душе. А мне нравится. Я когда такую музыку слышу, даже шума вокруг не замечаю.

Она доигрывает и открывает глаза. Поначалу нас не замечает — ей сыпят мелочь в потертый футляр. Потом народ отходит, и мы становимся рядом.

— Здравствуй, — говорю я.

— Привет. Ты ведь наверху сидел, у входа, да? — отвечает она. Тимур удивленно присвистывает.

И как она узнала? Ведь никто не узнает.

— Лесь, нам помощь нужна, — начинаю я быстро. Мне неохота ничего объяснять. Она понятливая, сразу же кивает.

— Какая?

— Мне надо ребят найти. Помнишь, они за мной приходили. Девчонка такая рыжая и парень в зеленой футболке.

Леська сгребает деньги из футляра в карман и кладет туда скрипку.

— Конечно, помню. Пошли наверх, надоело в темени стоять.

Мы поднимаемся к торговому центру, садимся на скамейку около фонтана-Русалочки. Рустик как-то говорил, что это не Русалочка, а какая-то Су Анасы, Водяная из татарских сказок. Он их много знал и рассказывал.

— Я их позавчера видела, — говорит она, — С ними еще был пацан и девочка. Я хотела их о тебе спросить, но не успела. Их милиция задержала.

Прикусываю губу.

— Один пацан? — спрашиваю я. Мне сразу вспоминается сон, в котором я видел мертвого Деньку. Она кивает.

— Бл… — начинает Тимур, но успевает изменить слово, — Блин, я имел в виду. Лесь, а ты помнишь номер машины ментовской или еще что-то такое?

Она качает головой.

— Не смогла разглядеть, — огорченно говорит она, — Всё очень быстро случилось.

Их и раньше забирали. Рыжую особенно часто. Работа у нее такая. Но чтобы всех, сразу, такого не было. Почему-то в груди колет. Страшно за них.

— Кир, может у той тетки из отделения спросить, — задумчиво предлагает Тимур, — Она вроде ничего, разбирается.

Я растерянно пожимаю плечами. Может, он и прав. Только мне в милицию идти точно не стоит.

— Ладно, хоть что-то. Ну, что, поедем на Япеева? Как ту тетку звали, ты помнишь?

Галина Ильинична, вспоминаю я. Так ее сестра Тимура назвала, когда его забирала.

— Помню. Поедем. Спасибо тебе, Лесь.

Онаа смотрит на меня с любопытством.

— А ты всегда мог ходить?

— Нет, — честно признаюсь я. И задаю свой вопрос:

— А ты меня как узнала?

Она смеется.

— По голосу. Мне еще в музыкалке говорили, что у меня память на звуки хорошая. Пока, ребята, я работать пошла. Приходите как-нибудь.

Она спрыгивает со скамейки и исчезает в подземном переходе.

А я только в трамвае понимаю, что она не могла узнать меня по голосу. Я с Леськой ни разу не разговаривал, только кивал.