Мальчик, который видел демонов

Конечно, он мог слышать о Равеле, но все равно подобные знания не могли не удивлять. Алекс заинтриговал меня.

– И откуда Руэн все это знает?

– Ему девять тысяч лет. Он знает очень много, хотя по большей части это такая скука.

– Он тоже рассказывает анекдоты?

Алекс вскинул брови и захохотал.

– Нет, Руэн считает, что мои анекдоты глупые. Он серьезнее Терминатора.

Наверное, на моем лице отразилось недоумение, потому что Алекс с улыбкой продолжил:

– Вы знаете, фильм. С Арни. – И тут же сымитировал голос Арнольда Шварценеггера: – «Это у вас в крови – уничтожать самих себя».

Я хохотнула, достаточно искренне, хотя и отметила необычность интереса мальчика к фильмам, которые появились до его рождения.

– Руэн выглядит, как Арни?

– Нет, но… Он говорит, что вы прелестная.

В голосе Алекса прозвучало удивление, а слово «прелестная» он произнес тише и с легким английским акцентом.

– Ты знаешь, что означает это слово, Алекс?

– Нет, я пропустил большую часть слов на букву П. – Он вновь потянулся к воротнику. – Можем мы поговорить о чем-то еще? Пожалуйста.

– Говорить мы будем, о чем ты хочешь, – произнесла я, но его голова вдруг яростно замоталась из стороны в сторону.

– Прекрати! – крикнул он.

Я почувствовала, как Майкл вскочил у меня за спиной, и подняла руку, чтобы предотвратить его вмешательство.

– Успокойся, Алекс. – Лицо у него побледнело, глаза стали дикими. – Это Руэн достает тебя?

Теперь он покачивался взад-вперед, потирал руки, будто собирался разжечь огонь. Я коснулась его предплечья, но он отпрянул.

– Иногда достает, – признался Алекс, немного успокоившись. – Говорит, что он супергерой, но на самом деле он вредина.

– Супергерой?

Алекс кивнул.

– Таким он себя считает.

– А кто в действительности?

Алекс помялся.

– Демон, – просто ответил он. – Мой демон.

Я подумала о записях, которые показывал мне Майкл в моем кабинете. Демоны упоминались, но, судя по дате, тремя годами раньше, когда Алексу было семь лет. Я отметила отсутствие страха в голосе Алекса. Упоминание «демонов» обычно сопровождается агрессивным или злобным поведением, но Алекс сказал об этом совершенно спокойно, как бы между прочим.

– Руэн – персонаж, как тот, которого ты играешь в «Гамлете»?

Он покачал головой. Я дала ему время переосмыслить свои слова.

– Руэн настоящий. Он демон.

– Ты превосходно рисуешь. – Я указала на дом на белой доске. – Можешь изобразить Руэна?

– Каким он выглядит сейчас? – уточнил Алекс.

Он несколько раз глубоко вдохнул, потом встал и неохотно стер дом с доски. Очистив ее, начал рисовать лицо. Пока рисовал, я кое-что записала: атмосфера беседы, мои мысли по ее ходу, напоминание о том, чтобы проверить, есть ли супергерой по имени Руэн.

– Вот, – сказал Алекс через несколько минут.

Я посмотрела на рисунок и нахмурилась. Автопортрет Алекса, вплоть до очков.

– Это Руэн? – уточнила я.

Он кивнул.

– Но он очень похож на тебя.

– Нет, он иной. Он плохой Алекс, а я хороший Алекс.

Это меня встревожило. Я открыла рот, чтобы спросить: «А что делает плохого Алекса плохим?» – но тут же закрыла, понимая, что подобралась к сердцевине проблем Алекса, к причине появления этого Руэна. И тут требовалась предельная осторожность, следовало понять, какой Алекс для него «хороший», а какой – «плохой».

– Руэн причинял тебе вред?

Он покачал головой.

– Руэн мой друг.

– Понимаю, – кивнула я, пытаясь найти способ выяснить, почему Алекс выбрал демона, чтобы проецировать свои эмоции, является ли Руэн воображаемой фигурой, ответственной за те эпизоды, когда мать причиняла себе вред, и есть ли у Руэна планы убедить Алекса причинить вред себе. Его концепция «плохого» могла включать и самонаказание.

Алекс подошел ко мне и указал на шрам, тянувшийся через линию челюсти.

– Откуда у вас этот шрам?

Я открыла рот, но с губ не сорвалось ни звука.

Он моргнул.

– Руэн говорит, это сделала маленькая девочка, потому что злилась.

«Да откуда он может это знать?» – подумала я.

Я взглянула на Майкла, но тот смотрел через стеклянную дверь на двух врачей, идущих по коридору, отвлекся и не замечал, что происходит. Я повернулась к Алексу. Сердце гулко билось.

– Руэн сказал, что вы причинили вред этой девочке. – В голосе прозвучали вопросительные нотки, недоумение.

Я отчаянно боролась с паникой.

– Руэн объяснил, как я ей навредила?

Алекс посмотрел направо.

– Руэн, – крикнул он, – это некрасиво! – И вновь повернулся ко мне. – Не обращайте на него внимания.

– Что сказал Руэн?

Алекс вздохнул:

– Чушь. Говорит, что она попала в темную, темную дыру, и там была лестница, но вы вытащили ее, и она там осталась.

– Это то, что ты чувствуешь, Алекс? – спросила я, хотя мой голос стих до шепота, доносящегося издалека.

У меня возникло ощущение раздвоенности: одно мое «я» задавало вопросы, которые меня учили задавать, а другому – скорбящей матери – внезапно захотелось протянуть руки и вновь обнять свою маленькую девочку.

Но слишком поздно, Алекс ушел в себя, оборвав контакт. Я наблюдала, как он идет к белой доске, второй раз принимается рисовать дом своих грез.

– Я приду и снова поговорю с тобой завтра, – пообещала я, поднимаясь с пола. Мои руки дрожали.