Мальчик на берегу океана

«Рыба. Пироги с мясом. Фрикасе из цыплят. Пудинг. Мясо молодого барашка. Дичь. Вареный горох. Крабы…»

Это аппетитное меню написано той же рукой, которая начертала правила отыскания флюэнт и аксиомы движения. Куда девался прежний Ньютон, рассеянно бормотавший «сейчас, сейчас…», когда ему напоминали об обеде? Перед нами другой человек, — важный и дородный; вот он сидит в прекрасно обставленной гостиной своего трехэтажного дома на улице святого Мартина и глуховатым, отрывистым голосом отдает слугам распоряжения о званом обеде.

После завершения денежной реформы, когда Ньютон стал директором Монетного двора, он бывал там уже не каждый день. Он окончательно отказался от своей кафедры в Тринити-колледже — его место занял астроном Уитстон. Поселился в новом доме на Сент-Мартин стрит. Наконец, он был избран президентом Королевского общества, и притом не на определенный срок, как выбирали прежних президентов, а навсегда — пожизненно.

Это произошло 30 ноября 1703 года, через полгода после того, как скончался Роберт Гук. Звезда Гука закатилась задолго до его смерти. Некогда он считался первым «виртуозом» Англии. Потом в нем стали видеть завистника, пытавшегося подставить ножку великому Ньютону. Споры с Ньютоном погубили репутацию Гука как ученого и как человека; больной и ослепший, он умер в одиночестве, забытый вчерашними почитателями.

В холодный мартовский день Королевское общество, уважая былые заслуги автора «Микрографии», проводило Гука на протестантское кладбище. И Ньютон стал некоронованным правителем академии, которую Гук вынянчил на своих руках, где некогда он царил и блистал.

Из зала заседаний Общества исчез портрет Гука, его приборы, стоявшие в шкафах, убрали один за другим. Вряд ли люди, стремившиеся уничтожить все следы деятельности Гука в Королевском обществе, делали это по прямому указанию нового президента. Но во всяком случае, они знали, что делали. Весной 1704 года вышла в свет книга Ньютона «Оптика, или Трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света»; она была составлена из прежних работ, многие из которых родились в полемике с Гуком. Ни разу во всей этой довольно толстой книге Ньютон не упомянул о старом товарище, своем вечном друге-враге. Очевидцы рассказывали, что даже в конце жизни Ньютон хмурился и умолкал, когда кто-нибудь при нем произносил имя Гука.

Прошел еще один год, и наш герой достиг, можно сказать, предела своей земной славы. Шестнадцатого апреля 1705 года в Кембриджский университет прибыла королева Анна в сопровождении принца Георга Датского и всего двора. Ньютон уже находился там. Пышная процессия во главе с рыхлой, дебелой королевой медленно двигалась к Регентскому дому, где собрался университетский совет. В доме мастера Тринити-колледжа был устроен праздничный прием, во время которого «славнейший из подданных» ее величества, сэр Исаак Ньютон, был возведен в рыцарское достоинство. После чего все сели за обед, который обошелся в пятьсот фунтов.

Еще ни один ученый страны не был удостоен такой чести. (Следующим, через сто лет, стал химик Хамфри Дэви.) Собственно, с этого дня Ньютон и стал именоваться сэром Исааком, а не просто мистером Ньютоном. Дворянину полагалось иметь достойных предков. Ньютон разыскал (а может быть, и сочинил) свою родословную, и ему был пожалован герб: две скрещенные кости на серебряном поле. Этот странный герб по сей день украшает фасад старого дома в Вулсторпе.

Ньютон был богат. Его жалованье Мастера Монетного двора было 500 фунтов стерлингов в год, кроме того, он имел право на долю в прибыли от чеканки новой монеты, так что в целом его годовой доход составлял около двух тысяч фунтов. Сумма для того времени весьма внушительная. В его холостяцком доме появилась хозяйка, прелестная молодая леди, по имени Кэтрин Бартон, дочь сводной сестры Ньютона.

Частым гостем в доме был Чарлз Монтэгю, теперь он носил титул эрла (графа) Галифакса. Когда в 1715 году граф скончался, он оставил своему другу 100 фунтов, а его племяннице — 5 тысяч фунтов.

ОТКРОВЕНИЕ ИОАННА

Каждый, кто читал роман Чернышевского «Что делать?», вероятно, помнит то место, где Рахметов, придя к Кирсанову и не застав его дома, устраивается на диване с книгой в руках. Рахметов человек необыкновенный, как можно догадываться, — подпольщик-революционер; он никогда не тратит времени даром. Что же он читает? Книжка называется: «Толкование на книгу пророка Даниила и Апокалипсис св. Иоанна».

Непонятно, что интересного мог найти для себя герой Чернышевского в теологическом трактате. И уж совсем странно для современного читателя то, что автором этого трактата был не кто иной, как Ньютон.