Мальчик на берегу океана

Таков был этот доклад, зачитанный вечером 24 апреля 1712 года при глубоком молчании всего зала, под ледяным взглядом застывшего в своем кресле, закутанного в парадную мантию председателя. Таков этот постыдный памятник, воздвигнутый членами ученой комиссии — сознавали они это или нет — самим себе. Я привел этот доклад целиком, так как он почти неизвестен. Может, не стоило его и откапывать?

Нечего и говорить о том, что доклад искажал факты. Выходило, что Лейбниц узнал о дифференциальном исчислении от Коллинза: тот переписывался с ним якобы еще раньше, до того, как Лейбниц вторично приехал в Лондон, и вообще легкомысленный Коллинз разглашал открытия Ньютона всем «способным к соображению» математикам. Об остальном, дескать, догадывайтесь сами… И хотя сочинители доклада утверждали, что хотят лишь установить, кто был первым, выражение «первый изобретатель» в их устах означало «единственный». Подлинная цель всех этих ссылок на письма, перечислений имен и дат была ясна — убедить научный мир, публику, потомков, да и самих себя в том, что Лейбниц просто-напросто украл великое открытие Ньютона.

Чтобы доконать своего врага, Королевское общество выпустило зимой 1713 года нечто вроде Белой книги по делу «Англия против Лейбница» — собрание старых писем Коллинза, Ольденбурга и прочих с упоминаниями об Исчислении. Документы были подобраны так, чтобы убедить не слишком памятливых, а главное неискушенных читателей все в том же — что Лейбниц ограбил Ньютона.

Дело, правда, на этом не кончилось. Лейбниц пытался защищаться, в отчаянии стал даже распространять противоположную версию — будто Ньютон похитил открытие у него. В спор ввязались новые люди, история получила всеевропейскую огласку. Она стала дежурной сплетней, модным скандалом, развлечением невежд. Для этих зрителей — для немецкой, английской и французской знати неважно было, из-за чего идет бой: дифференциальное исчисление их не интересовало. Когда ганноверский курфюрст Георг-Людвиг, дальний родственник королевы Анны, оказался после ее смерти наследником британской короны и с целой толпой министров, родственников, любовниц и слуг прибыл в Лондон, единственным, кого он не пожелал взять с собой, был юстицрат Лейбниц: курфюрст гневался на него за то, что он поссорил Германию с Англией. Старый философ остался доживать свои дни в опустевшем Ганновере, в немилости и нужде, и через несколько лет умер.

Две «улики» продолжали преследовать его после смерти. Первая была злополучная тетрадка с выписками из статьи Ньютона, которую когда-то показал ему Коллинз. О второй стоит сказать отдельно — с ней связана какая-то темная история.

Это — ответ Лейбница от 21 июня 1677 года на известное нам шифрованное письмо Ньютона. Ответ на латинском языке был адресован тогдашнему секретарю Королевского общества Ольденбургу и начинался так: «Я получил ваше долгожданное послание с присовокуплением великолепных заметок Ньютона». В 1954 году один швейцарский историк разыскал его в Лондоне. Оказалось, что одно слово во фразе Лейбница тщательно зачернено. Но его удалось прочесть. Это слово — hodie (сегодня). Полный текст выглядит так: «Я сегодня получил…»

Это совсем другое дело. В письме говорилось, что автор получил заметки Ньютона о его методе флюксий. Но когда получил? Если убрать слово «сегодня», то выходит, что Лейбниц мог получить их давно и, хорошенько подумав, — ведь он же был «способный к соображению» человек, — догадаться о смысле открытия Ньютона. А потом выдать его за свое. Так исчезнувшее словечко превратило письмо Лейбница в еще одно «доказательство». Ясно, что его зачеркнул не Лейбниц, а кто-то из его врагов; но кто?

Существует подозрение, что это был Фацио.

ЭПИЛОГ

Карета остановилась перед домом с железной оградой. Иностранец, в лиловой рясе и плаще с капюшоном, вошел в дом.

— Его преподобие господин аббат Алари.

Часы прозвонили девять. Послышались шаги. Навстречу гостю медленно шел старец библейского вида, в черном одеянии и с густыми, совершенно белыми волосами до плеч.

«Не зря, — подумал аббат, — его зовут Исааком».

В гостиной висели портреты бывшего министра финансов лорда Мон тэгю и механика аббата Вариньона.

— Превосходный геометр, — сказал сэр Исаак, показывая на портрет.

Гость вежливо осведомился, какой области знаний посвящает теперь г-н Ньютон часы своего труда.

— Хронология, — последовал ответ. — Древняя история.

Аббат процитировал что-то из Фукидида. Он оказался хорошим знатоком греческого и латыни, понравился хозяину и был приглашен остаться к обеду.

За столом, кроме них, находились племянница Ньютона Кэтрин и ее муж Джон Кондуитт, сменивший старого ученого на посту Мастера Монетного двора. Обед был скромным, на взгляд француза даже плохим. Про себя он решил, что старик скуповат. Пили мадеру, присланную кем-то в подарок.

После обеда отправились на Крэйн-Корт.