Мальчик на вершине горы

– Да что ж вы за человек? – зашипел он. – Вам обязательно выказывать мне неуважение? Вы что, не знаете, кто я такой?

– Нет, – отчаянно закричала она, – не знаю! Зато я знаю, какой ты был раньше!

Руки у Петера невольно сжались в кулаки, и он хотел ответить, но не успел – дверь открылась, и в кухню заглянул Фюрер.

– Петер! – позвал он. – Пойдем со мной, если ты не занят? Мне нужна твоя помощь.

Он глянул вниз, на Эмму, но никак не отреагировал на то, что она лежит на полу. Петер швырнул письмо в камин и посмотрел на кухарку:

– Эти письма я больше получать не желаю, ясно тебе? Если придут, выбрасывай. А принесешь мне еще хоть одно – сильно пожалеешь. – Он взял со стола несъеденный бутерброд, шагнул к мусорному ведру и выбросил. – Сделаешь мне потом новый, – прибавил он. – Я дам знать, когда понадобится.

– Как видишь, Петер, – сказал Фюрер, когда они вошли в его кабинет, – наш оберштурмбанфюрер получил небольшую травму. Какой-то бандит напал на него на улице.

– Он сломал мне руку, – равнодушно, как будто это не имело ни малейшего значения, произнес офицер. – А я за это сломал ему шею.

Гиммлер и герр Бишофф – они стояли у стола посреди комнаты, склонившись над какими-то фотографиями и огромным количеством чертежей, – оглянулись и рассмеялись.

– Так или иначе, рука не работает, и нужен человек, который будет вести записи. Садись и протоколируй все, что мы говорим. Сиди тихо, не встревай.

– Да, мой Фюрер, – ответил Петер, вспомнив, до чего испугался почти пять лет назад здесь же, в этой самой комнате, когда без разрешения вмешался в беседу Гитлера с герцогом Виндзорским.

Петер сначала не хотел садиться за письменный стол Фюрера, но остальные все вчетвером нависли над чертежами, и выбора не осталось. Он устроился в кресле, оперся ладонями о деревянную столешницу, обвел взглядом комнату, флаги немецкого государства и присутствующих нацистов, стоящих по обе стороны от него. И невольно представил, каково это – сидеть тут и править страной.

– Петер, ты слушаешь? – резко спросил Гитлер, повернувшись к нему, и мальчик выпрямил спину, подтянул к себе блокнот, взял со стола чернильную ручку, отвинтил колпачок и приготовился записывать.

– Вот это, собственно, и есть предлагаемое место, – герр Бишофф показал что-то на чертеже. – Здесь, как вы знаете, мой Фюрер, изначально имелось шестнадцать зданий, которые были переоборудованы под наши нужды, но заключенные прибывают постоянно в огромном количестве, и места попросту не хватает.

– А сколько их сейчас? – осведомился Фюрер.

– Свыше десяти тысяч, – доложил Гиммлер. – По большей части поляки.

– А вот это, – продолжал герр Бишофф, очерчивая значительное пространство вокруг лагеря, – так называемая зона интереса. Примерно сорок квадратных километров территории, идеально соответствующей нашим требованиям.

– И эта территория в настоящее время пустует? – Гитлер провел пальцем по карте.

– Нет, мой Фюрер, – герр Бишофф покачал головой, – все занято землевладельцами и фермерами. Полагаю, придется выкупать.

– Можно конфисковать, – сказал оберштурмбанфюрер, равнодушно дернув плечом. – Реквизировать земли на благо Рейха. Жителям придется проявить понимание.

– Но…

– Пожалуйста, продолжайте, герр Бишофф, – попросил Фюрер. – Ральф совершенно прав. Земля будет конфискована.

– Разумеется, – ответил Бишофф, и Петер увидел, как обильно вспотела его лысина. – Далее. Вот здесь, на этих чертежах, мои разработки для второго лагеря.

– И какова его территория?

– Примерно четыреста двадцать пять акров.

– Так много? – Фюрер, явно приятно удивленный, глянул на собеседника.

– Я лично побывал там, мой Фюрер, – с гордым видом сообщил Гиммлер. – И когда увидел, сразу понял, что это пространство нам подходит.

– Мой добрый и верный Генрих. – Гитлер, улыбаясь, коснулся плеча соратника, вновь склонившегося над планами. Гиммлер, чрезвычайно польщенный, просиял.

– Я проектировал с расчетом на то, чтобы здесь поместилось триста строений, – продолжал герр Бишофф. – Это будет самый большой лагерь подобного типа во всей Европе. Как видите, планировка незатейлива, геометрична, но так охранникам удобнее…

– Конечно, конечно, – перебил Фюрер. – Но триста строений? Сколько заключенных возможно там разместить? Если навскидку, то, кажется, не очень-то много?

– Но, мой Фюрер, – ответил герр Бишофф, широко разведя руками, – строения далеко не маленькие. В каждом помещается от шестисот до семисот человек.

Гитлер посмотрел на потолок и, подсчитывая, закрыл один глаз.

– То есть это означает…

– Двести тысяч, – подсказал Петер из-за стола, снова не подумав, импульсивно, но только на сей раз Фюрер посмотрел на него не с яростью, а с удовольствием.

Снова повернувшись к офицерам, Гитлер показал, что весьма изумлен.

– Неужели правда? – спросил он.

– Да, мой Фюрер, – подтвердил Гиммлер. – Примерно.

– Поразительно. Ральф, как вам кажется, вы в состоянии держать под контролем двести тысяч заключенных?

Оберштурмбанфюрер без колебаний кивнул.

– Я с гордостью выполню эту задачу, – заявил он.

– Что же, господа, прекрасно. – Фюрер одобрительно закивал. – Теперь – что насчет охраны?