Мальчик – отец мужчины

Поэтому для их обозначения был изобретен относительно нейтральный, безоценочный термин – «неформальные группы» или просто «неформалы», за которым могли скрываться самые разные явления. В зависимости от степени их идеологической приемлемости для партии и комсомола, неформальные группы и движения делились на положительные, идеологически нейтральные и отрицательные, подрывные. Первых надлежало интегрировать, вторых – приручить, а третьих – истребить или изолировать. Вместе с тем, этот термин нес в себе скрытую иронию, которую партийные теоретики не замечали: по сравнению с казенным, официально-казарменным комсомолом, где абсолютно все, вплоть до выборов руководителей, решалось сверху, любая «неформальность» выглядела как сфера свободы, что делало ее привлекательной, независимо от ее функций и идейного содержания.

В рамках этой парадигмы было написано несколько интересных книг (А. С. Запесоцкий и А. П. Файн, 1990; В. Ф. Левичева, 1990 и др.) и множество статей. Но хотя термин «неформалы» по сей день широко употребляется в отечественной социологии молодежи, для научных целей он слишком расплывчат. «Неофициальность», «организационная неоформленность» и «идеологическая неопределенность» – явления совершенно разные. Сами молодые люди обычно так себя не называют, разве что при социологических опросах, когда термин задает интервьюер (типа «Как вы относитесь к неформалам?»).

С появлением в России нормальной, выстроенной по западным образцам, социологии и антропологии молодежи в ней стали употребляться общепринятые международные термины. Однако дисциплинарные различия отражаются и в терминологии. Одни термины подчеркивают символические, знаковые, другие – структурно-организационные черты соответствующих общностей. В первом случае родовым понятием является культура, во втором – сообщество, но, так как одно без другого не существует, эти значения часто пересекаются.

Главный признак молодежной культуры, состоящей из множества разнообразных субкультур (Омельченко, 2006, 2009), – символическая общность, выраженная в определенной системе знаков. Принадлежность к субкультуре предполагает наличие характерного имиджа, стиля поведения, специфического арго, названия и самоназвания. Поскольку самыми заметными и быстро меняющимися чертами молодежного стиля жизни являются одежда и музыка, то чаще всего субкультуры называются именно по этим признакам: стиляги, панки, хиппи, металлисты (поклонники хэви металл), рокеры (любители рок-музыки и езды на мотоциклах) и т. д. Иногда на первый план выдвигаются специфические телесные практики (качки). Субкультура, агрессивно позиционирующая себя в качестве альтернативы доминирующей в обществе культуры, называется контркультурой.

Молодежная культура – одновременно знаковая система и особая форма групповой жизни. В зависимости от контекста одна и та же общность может называться как субкультурой (акцент на знаковом аспекте), так и сообществом или группой (когда акцент на территориальной и структурной общности). «Субкультура – коммуникативная система, самовоспроизводящаяся во времени» (Щепанская, 2003).

Некоторые исследователи (Головин, Лурье, 2004, 2008) различают также более развитые идеоцентрические (опирающиеся на определенные идейные знаки) и более примитивные локоцентрические группы, цементируемые прежде всего территориальной общностью («охтинские» в отличие от «гаванских»), с которой нередко связаны социально-классовые и этнические различия.

В отличие от динамичной и нематериальной субкультуры, молодежная группировка имеет более или менее устойчивые территориальные границы, членство, порядок и властную иерархию. Это понятие пришло в социологию молодежи из криминологии и долгое время было эквивалентом преступных городских банд или шаек (английское gang). Однако не все подростковые группировки бывают криминальными, поэтому многие обобщения, полученные на одном материале, в другой среде не работают или требуют уточнения.

Особое место в этой системе категорий занимают молодежные политические движения. В советское время любая политическая активность, не соответствующая официальной идеологии и неугодная власти, была практически вне закона, все соответствующие организации признавались антисоветскими. По мере либерализации режима их стали называть «группировками», «неформальными организациями» или «субкультурами», что давало им легальные возможности существования, но одновременно деполитизировало их и размывало социологическую терминологию. Сегодня социологи (Лебедев, 2008) признают «молодежными движениями» весь спектр молодежного общественно-политического активизма, будь то прокремлевские «Наши», «Молодая гвардия» «Единой России» (МГЕР) и «Местные», агрессивно-националистические Движение против нелегальной эмиграции (ДПНИ) и Евразийский союз молодежи, обновленный комсомол, национал-большевики или демократические антифашистские организации типа «Антифа».