Мальчик с открытки (СИ)

Наверное, про себя вовсю хихикает над её наивностью, лучше сделать вид, будто ничего не произошло. Однако не удержалась, чтобы не взглянуть на Вадима укоризненно. К удивлению, он ответил серьёзным и несколько робким взглядом.

- Ну, хватит валяться на снегу! – сказала решительно. – А то ещё простынешь, спектакль можешь сорвать, Вероничка ругаться будет!

И быстро встала на ноги, протянула парню руку, помогла ему подняться, деловито отряхнула с него снег. Всё это время Вадим смущённо молчал, покорно подчиняясь ей.

- Пока, Теодоро! - Лукаво блеснув глазами, Тинка повернулась и зашагала к своей улице.

Через метров десять оглянулась и звонко крикнула застывшему на узкой лесной дорожке парню:

- Смотри, не заблудись в лесу! Там не только зайцы живут!

- Не заблужусь, лес не река и не море! – радостно откликнулся Вадим и тут же добавил мягко: - До завтра, русалочка!

Какая же чудесная светлая ночь! Он летел как на крыльях, не чувствуя под собой ног и дорожки. В другое время трясся бы от страха, шагая по безлюдному лесу. А сегодня его темноту не замечал.

Вверху сияли любимые звёзды, которые Вадим знал не только по названиям, но и по историям их открытия. Они сверкали сегодня по-особому и как будто подмигивали ему, утверждающе спрашивали: «Ах, любишь эту девчонку, не стесняйся, скажи, в ней твоя радость, в ней твоя сила!». А внутри всё отзывалось: если б не она, не жить ему, вытащила его из речных глубин, как человек-амфибия Гуттьере. Но не благодарность в нём пела, а что-то более значительное и будоражащее, что захватывало его всего цепко и приятно.

«Неужели я влюбился?» - думал Вадим. Он никогда не испытывал ещё ничего подобного. Надо же, не удержался, поцеловал Тинку! Она дышала так близко и волнующе, а глаза, смотревшие в небо, сияли нежностью и удивительным светом, что не мог Вадим не прикоснуться к её разгорячённой щеке, а потом как-то само собой его губы нашли её губки, нежные и доверчивые.

Этот поцелуй у него был не первый. В Ленинграде он весной целовался с одноклассницей Ингой Сакалаускас, которая была потрясающе красивой. Вся утончённая, словно из английского аристократического общества, с прямыми белокурыми волосами до плеч, прямым носиком и огромными, невероятно выразительными ярко-голубыми глазами, оттенёнными пушистыми чёрными ресницами, сверкавшими из-под грациозно изогнутых тёмных бровей-ниточек. Ребята ему завидовали: дружит с самой красивой девочкой в школе.

Инга сама его выбрала. Подошла и заявила: «Хочу дружить с тобой!». И сама первая поцеловала однажды вечером. Вадим боялся себе признаться, что от поцелуев с Ингой удовольствия не получил. Губы её показались слюнявыми и неприятно солоноватыми, где-то внутри егозилась брезгливость, почему-то лезла в голову мысль об остатках еды на зубах - они только что перекусили в кафетерии.

А тут забыл обо всём, брезгливые мысли и не рождались вовсе. Тинкины губы были мягкими и приятными. Теперь Вадиму стало понятно, почему восточные поэты сравнивали женские губы с лепестками роз. Он попал как будто в пятое измерение или в сказку. В душе всё пело. Какое же это блаженство – чувствовать её рядом!

Завтра в классе вновь увидит Тинку – смелую русалочку, воинственную Маслёну, гордую Диану, опять будет смотреть в её чудные светлые глазки и млеть от её присутствия.

Недалеко от дома натолкнулся на Вильку. И надо же было ему подвернуться в такой счастливый момент! До чего же мерзко он улыбается – губы кривятся в одну сторону.

- Что такой радостный? От Масловой идёшь?

Для Вильки нет секретов, он давно догадался: новенький втюрился в эту дуру Тинку.

- Не твоё дело! – резко осадил его Вадим. Вилька хитро хмыкнул:

- Любовь слепа. Ты – за Маслёной, а она – за Русланом…

- Каким Русланом? – опешил Вадим.

- Кузнецовым, спортсменом. Всем известно, по нём Тинка сохнет, один ты не замечаешь!

В нём появилось желание стукнуть Вильку, и уже было замахнулся на него, но, взглянув в злобно прищуренные глаза врага, усилием воли заставил себя сдержаться. Нет, не доставит Вильке удовольствия увидеть его рассерженным.

- Наговариваешь ты на Маслёну! – произнёс как можно спокойнее. – И почему ты её ненавидишь?

- А за что мне её любить? У меня к ней, можно сказать, классовая ненависть. Вечно меня перед девчонками унижает!

- Ты сам себя унижаешь, ишь, какой утончённый барин выискался!

- Барин не барин, а в дураках у кухаркиной дочки не хожу. Она к Кузнецу клеится, не веришь, спроси у Милочки или у Римки Хасановой, девчонки в этом лучше разбираются.

- Даже если это и так, то не твоё это дело! – Вадим смерил Вильку с головы до ног презрительным взглядом, резко оттолкнул, не стой, дескать, на пути, и тяжело зашагал к своему подъезду.

Глупо всё как! В душе уже не пелось, внутри всё похолодело и сжалось где-то в районе желудка. В нём пустила корни ревность. Ах, Тинка, Тинка, светлоокая русалочка! Так радовался встрече с ней, заглядывал, как собачонка, в глаза, а она, оказывается, влюблена в другого. Как же смешно он выглядел! С поцелуем полез – вот обхохочется завтра с подружками!