Мальчик с сердцем цвета индиго

Хилай все-таки смогла посеять еще одно зерно счастья в его душе. Она была абсолютно уверена, что, поливая его и ухаживая за этим зернышком, они оба получат огромный урожай счастливых веток. А она уж сделает все, чтобы работа была выполнена в идеальном виде, именно так, как она совершала любой акт и действие в своей жизни, вкладывая всю душу и ресурсы.

Вечером Илан добрался до дома, переодевшись в простую рубашку Фаравиндада. Свою футболку с пятнами от красок он потом в минутах уединения неоднократно раскрывал, вспоминая свое возвращение к искусству. Они с Хилай разрисовали весь мраморный пол в ее доме. Картины были от простых узоров до городских улиц с домами и пейзажей природы. Все напольные картины были исполнены пальцами, ладонями, всем телом и одеждой. Хилай с домработницей ждала долгая уборка.

Глава 14

Дома он узнал, что для Амирама отец присмотрел невесту и вся семья уже в курсе о том, что им предстоит обручение. После ужина Илан вошел в комнату Амирама. Тот сидел на кресле и смотрел куда-то в глубокую ночь в окне и мыслями был не в этой вселенной.

– Амирам, ты тут? – спросил брата Илан.

– Что случилось? – как всегда отозвался сразу на зов младшего самый старший из наследников в семье Исмаила.

– У меня все хорошо, я пришел узнать, как ты.

– У меня тоже все нормально,– ответил с усталой улыбкой старший брат.

– Амирам, ты сам выбрал себе невесту?

– Нет.

– Тогда почему ты не поговоришь с отцом? Уже времена, когда необходимо было всецело слушаться указов взрослых, прошли. Мама точно бы поддержала тебя! Амирам, прошу, не делай этого!

– Илан… Мы все знаем, какие у тебя понятия в жизни. Мы знаем, что в твоем тихом спокойствии однажды, возможно, взорвется тот вулкан, который, наконец, положит конец всей этой многовековой истории. А пока мы живем в той темноте, что нас окружает, и не каждый готов восстать против него. Некоторые рождаются, чтобы любоваться светом ламп и удивляться чудесам электричества, а некоторые – для того, чтобы родились свет и электричество. И однажды обязательно найдется тот, благодаря кому мы осветим каждый уголок своей жизни. Я, к сожалению, не из тех, кто родился создавать свет. Ты меня понимаешь?

– Нет. Я тебя не понимаю! Амирам, прошу тебя, поговори с мамой! Или… Или я сам скажу, что ты не любишь ее, что ты любишь другую! Я не могу смотреть на эту несправедливость! – Илан был зол на весь мир за то, что тот собирался обидеть его защитника и опору во многих жизненных вопросах.

– Нет, Илан. Ты ни с кем разговаривать не будешь. Решение уже принято. Семья девушки уже предупреждена, слово уже высказано, все готово к помолвке. Даже если бы меня эта мысль посетила, то уже все равно было бы слишком поздно. Мне бы очень хотелось, чтобы ты сейчас меня понял. У меня все хорошо. Мы все будем идти по намеченному отцом плану. Никаких отклонений. Ты понял? – спокойным, четким и холодным голосом произнес Амирам.

В этот момент Илану на долю секунды подумалось, что он видит выгоревшие умершие глаза. Ему стало страшно, и он решил выйти из комнаты.

Церемонию обручения жениха и невесты Илан знал с детства. В этом обряде все было также, только краски одежд, цветов и убранства стола менялись. Впрочем, так было всегда и во всех культурах. А разница в нем всегда одна и хорошо описана одним великим писателем: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»1.

Как полагается по обычаю, был приглашен пожилой уважаемый человек, который зачитал договор о соглашении ответственности сторон в присутствии двух свидетелей. Один из них передал свой платок. Амирам высоко поднял его над головой, что по обычаю указывало, что жених приобрел этот платок, чем подтвердил принятие обязательств по отношению к Нехаме— своей невесте.

На церемонию был также приглашен Рахамим, которого вечером Илан вызвался проводить до дома. Родителей он предупредил, что задержится у Дова и придет позже домой. Их счастливые лица так и искрились светом, а улыбки не сходили с губ. Они были наполнены энергией теплоты за счастье сына. Все казались счастливыми, только Илану стало слишком больно смотреть на улыбку Амирама. Одна мысль не покидала его: неужели никто не видит? Неужели ни мама, ни Ирит, ни Ашер не видят это?

Вечерние разговоры о жизненных ценностях продолжались в доме Дова. В этот день они также собрались в зале для гостей с Рахамимом, который как всегда сел на свое кресло и был готов к долгой беседе с молодыми людьми. Ибо он один в той толпе увидел не только грустную улыбку на губах Амирама и слезы в его сердце, но также его зоркий глаз и чуткое сердце увидели боль младшего брата.

– Дедушка Рахамим, как бы вы описали своими мудрыми мыслями счастье? Что это, если перевести его на тот язык, на котором мы разговариваем? – спросил его Илан после начала непринужденной беседы на отвлеченную тему.

Рахамим ждал именно этот вопрос и уже по дороге, пока они тихо шли к дому, задумался сам над этим вопросом «Что есть счастье?» для него, старика, который уже успел прожить целую жизнь и повидал немало бед.