Мальчик со шпагой

Серёжа заправил рубашку и стал протягивать в петли на брюках широкий форменный ремень (тетя Галя специально перешивала петли, чтобы ремень проходил в них). Пряжка звонко щелкнула, пояс плотно охватил талию, и Серёжа сразу почувствовал себя выше и стройнее. Он лихо повязал галстук, схватил со стола черный берет с блестящей "майорской" звездочкой и вышел в коридор к зеркалу. Глянул на себя придирчиво, как командир на новобранца. Еще летом ребята и Олег договорились не ходить в клуб обормотами, быть всегда в форме и "держать марку".

Все было в порядке. Серёжа показал язык своему отражению (чтобы не зазнавалось) и крикнул:

– Тетя Галя, я пошел!

Он выскочил на улицу.

День был не такой теплый, как это казалось из окна. С реки тянул холодный ветерок. Серёжа поработал локтями, чтобы прогнать озноб, и зашагал вдоль дома.

Посреди пустыря шумели ребята. Но это был уже не шум игры. Сквозь возмущенные мальчишечьи голоса пробивался визгливый женский крик.

Мимо пробежал, как сумасшедший, второклассник Вовка Лебедев и крикнул Серёже:

– Дзыкина мяч отобрала!

В окружении ребят стояла круглая тетя в цветастом халате. Она прижимала к животу красный футбольный мяч и кричала. Кричала о том, какие все вокруг паразиты, особенно дети, и как они отравляют ее несчастную жизнь, и что она не отдаст мяч, пока не придут родители и не расплатятся за все причиненные ей убытки и унижения. Это и была Дзыкина.

Серёжа и раньше сталкивался с ней. Один раз. Две недели назад ребята играли с Ноком, и пес по инерции проскочил около дзыкинской грядки с георгинами и астрами. Грядка была огорожена колышками с белой матерчатой лентой. Нок зацепил хвостом колышек, и лента затрепыхалась. Бдительная Дзыкина увидела это и подняла крик. Правда, тогда она кричала издалека: Нок не любит, когда ругают его хозяина.

Сейчас, видимо, мяч попал в цветы, а Дзыкина, к несчастью, оказалась рядом. Разговаривать с ней было бесполезно. А что делать?

Прежде чем решиться на стычку, Серёжа сделал отсчет. Этому его научил Олег. Он говорил: "Если приходится влезать в неприятное дело или в драку какую-нибудь, сосчитай, как перед стартом. Чем серьезнее дело, тем больше бери отсчет. Помогает справиться со страхом и успокаивает голову, чтобы не напороть горячку".

Сейчас никакого страха Серёжа не чувствовал, было просто противно. Однако не уходить же. Отберет мяч насовсем, испортит людям весь день и настроение. И ничего они с ней не сделают, тем более что народ собрался совсем молодой, не старше четвертого класса.

Серёжа начал с пяти: "Пять, четыре, три, два, один, ноль!"

– Отдайте мяч! – резко сказал он.

Дзыкина хлопнула губами и уставилась на Серёжу. В ее булавочных глазках появилось злорадство. Не отрывая взгляда от Серёжи, она вобрала воздух и заголосила:

– Петя-а!..

От пронзительности и стараний у нее получилось: "Пиетя-а! Пиетя-а!"

Из открытого гаража появился Петя. Это был широкий, лысоватый мужчина с распаренным, как после бани, лицом. Жидкие прядки волос приклеились к его липкому лбу. Он вытирал о мешковатые штаны масленые ладони. Петя раздвинул примолкших мальчишек и встал рядом с Дзыкиной.

– Вот! – выдохнула она. – Опять в клумбу засобачили, шпана проклятая…

Петя осторожно взял мяч за тонкий ремешок шнуровки.

– Здесь общая земля, а не ваш участок, – сказал Серёжа. – Теперь из-за ваших цветов не играть здесь, что ли?

Петя не ответил, будто Серёжи и не было. Он обвел взглядом всех мальчишек и деловито спросил:

– Чей?

– Общий, – сказал Петька Лебедев. – Отдайте, мы же не нарочно. Мы по полтиннику собирали на этот мячик.

– По полтиннику, – почти ласково повторил Петя. – Свои полтиннички вы, значит, любите. А когда люди труд вкладывают, землю роют, вам, значит, наплевать…

Свободной рукой он вытащил из просторного кармана складной нож. Оскалившись, открыл зубами узкое лезвие. Потом прижал мяч к животу и нацелился ножом, как на арбуз.

Тут считать было уже некогда. Резким ударом кулака, снизу вверх, Серёжа выбил мяч, и он свечкой взмыл над головами. Ребята на секунду замерли. Затем разнесся ликующий крик, и все кинулись за мячом.

Потная Петина рожа стала сиреневой.

– Ах ты, шкура! – выдохнул он и схватил Серёжу за руку. У плеча, повыше нашивки.

Несколько ребят унесли на безопасное расстояние мяч, а остальные столпились за Серёжей.

– Петенька! – закудахтала Дзыкина. – Ножик убери, ножик! Скажут, что с ножиком на мальчишку. Потом не докажешь.

Петя протянул ей нож. Он, не отрываясь смотрел на Серёжу. Глаза у него были, как у Дзыкиной, – булавочные, лютые.

"Дверь не закрыта. Если ударит – свистну", – подумал Серёжа. И представил, как серым снарядом вылетает из квартиры и несется по пустырю громадный косматый Нок.

В Петиных глазах мелькнула растерянность. Он, видимо, не мог понять, почему мальчишка не вырывается. Стоит спокойно и молчит.

Серёжа медленно посмотрел на грязные пальцы, вцепившиеся в его руку, и опять перевел глаза на Петино лицо.

– Ну-ка, отпустите, – брезгливо сказал он. – Вы мне рубашки не стираете.

Петя отпустил. Серёжа шевельнул плечом, словно отряхивая след от его пальцев, и пошел прочь.