Мальчик со шпагой

После каждого боя Митя сбрасывал маску и улыбался счастливо, открыто и в то же время так, словно говорил противнику: «Ты уж не обижайся, пожалуйста». Потом он пробирался к маме под шум и аплодисменты, под крики Данилкиных барабанщиков, которые вскакивали на диван и от восторга лупили друг друга по спине.

Мама, такая же, как Митя, маленькая, светловолосая, остроносенькая, тихо смеялась, прижимала его к своей вязаной кофточке, скомканным платком вытирала с его лба мелкие горошины пота. Что-то быстро-быстро шептала ему на ухо. Он улыбался и кивал.

Он совсем не стеснялся маминой ласки на глазах у ребят. Может быть, кто-то считал это глупым и усмехался про себя. Но только не Сережа. Он сам, наверно, тоже не стеснялся бы. Он подумал: «А пришла бы сюда моя мама?» И решил, что пришла бы обязательно.

И отец мог бы прийти, но он опять был в командировке.

Хорошо, что хоть Наташка рядом. Она тоже следила за Митей.

— Вы очень похоже сражаетесь, — сказала она.

— Ну что ты! — искренне возразил Сережа. — Он ведет бой совсем раскованно. Будто танцует.

— А это хорошо или плохо?

— Это здорово, — ответил Сережа. Но тут его кольнула тревога за Митю. Вернее, она появилась раньше, но он не понимал, почему. А сейчас понял. И встревоженно сказал:

— Но так нельзя, наверно. Он выматывается весь в каждом бою. Он устанет и не дотянет до конца.

— Ну так что же, — рассудительно заметила Наташа. — Это даже неплохо. У тебя с ним последний бой. Легче его победишь.

«И верно!» — спохватился Сережа. До сих пор он просто радовался за Митю и не думал о нем как о будущем противнике.

Митя между тем выиграл бой у Мосина.

Вызвали Сережу и Алешу Смирнякова — капитана группы номер четыре. Это был веселый парнишка с горячими зелеными глазами.

Сережа, насмотревшись на Митю, заразился его ритмом. Он мог бы, наверно, покончить с противником быстро, но теперь он думал не только о победе, его увлекла сама схватка.

Вот это был бой!

Смирняков хоть и был послабее, но совсем не собирался проигрывать. Он два раза принуждал Сережу отступить до конца дорожки. Тот мог бы ответить прямой короткой контратакой, потому что Алеша в азарте открывал грудь, но… пусть. Пусть звенят и посвистывают клинки, дзан-дзанн, дзиу-у! Пусть мышцы поют, как струны. И вспыхивают в мыслях молниеносные головоломки приемов.

Удар, защита, выпад! Шаг назад (ну иди, иди поближе), атака, захват! Ах, черт, ушел… Ну, на это ты меня не поймаешь: приоткрыл левый бок и думаешь, я клюну на приманку, а ты — в сторону и в атаку справа? А я — удар по клинку и укол вверх, под маску. Ага!

И Сережа и Алеша с досадой опускали клинки и поднимали маски, когда Олег останавливал бой.

Олег переговаривался с боковыми судьями:

— Был укол? Был? Не был? Недействительный? Не считать!

Не считать, так не считать!

К бою!

И опять, уже без долгих разведок, без выжидания: дзан-дзах, дзиу!

Вот она, мушкетерская песня огневой честной схватки!

Кто ты, Алешка Смирняков? Я тебя почти не знаю. Ты в другой группе, в другой школе. Но я вижу: ты благороден и смел. Мы сейчас сошлись друг против друга, но мы, если надо, станем плечом к плечу с клинками в руках…

И теперь Сережа не был уверен в победе. Проиграешь очко — проиграешь бой. Черные квадратики таблицы, как ступеньки, по которым покатишься вниз.

Но азарт боя продолжал звенеть в нем. И Сережа сделал то, что никогда не позволил бы себе в первых встречах. Как в давней схватке с Олегом, он пошел на отчаянный риск: после ложной атаки в отчаянно длинном выпаде упал на левую руку!

Этот почти театральный прием опять удался ему…

И где-то совсем недалеко вскидывают нетерпеливо головы и рвутся у коновязи наши золотистые кони…

Что же случилось? То ли Сережа увлекся, то ли Алешка набрал силу в бою, но вдруг оказалось, что счет четыре — четыре.

Сережа пожал Смирнякову руку, повернулся… и увидел у двери, на уголке стула, Генку Кузнечика.

Генка улыбался и показьшал большой палец: во, молодец!

Сережа подбежал и потащил его в угол к Наташе.

Он сделал выпад…

— Вот! Это Наташка… Это Генка. Хорошо, что пришел. Кончилась тренировка?

— Не-а… Мне здорово клюшкой врезали. Я захромал, и меня отпустили. А ты еще не чемпион?

— Что ты! Тут еще такая заваруха будет!

Наташа объяснила Кузнечику:

— Видишь вон того беленького в черном костюме. У них с Сережкой главный бой, самый последний в таблице.

— Ага, — сказал Генка. Но смотрел не на «беленького в черном», а на Наташу. И рассеянно улыбался.

А Сережа, по правде говоря, чувствовал себя почти чемпионом.

Он не боялся встречи с Митей. Он знал, что все-таки сильнее. Правда, когда он выиграет бой, то у него, и у Мити, и у Огонькова будет по пять побед и по одному поражению. И между тремя претендентами начнутся дополнительные бои. Но ни за что на свете Сережа больше не проиграет Володе Огонькову! А Мите Кольцову — тем более. Митька — молодец, но он устал…

Митя, и правда, устал. Он сам еще, наверно, не замечал своей усталости. Но Сережа заметил ее, как только начался бой. Он в первые же секунды нанес Кольцову прямой четкий укол, и тот не успел взять защиту. Вернее, даже не попытался.