Мальчик, спящий на заснеженной кровати

Придя домой, Юэль тут же принялся готовить обед. Самуэль вот-вот вернется из леса. Но мысли о предстоящем вечере не выходили из головы. Он был так рассеян, что только через час обнаружил, что забыл включить плитку, на которой стояла кастрюля с картошкой. Каждую минуту он бегал смотреться в зеркало. Мочил водой свой ежик, чтобы тот стоял торчком. Но с вихром на лбу ему никак было не сладить.

Даже когда ему стукнет сто лет, вихор так и будет торчать у него на лбу.

На лестнице послышались шаги Самуэля. Тяжелые, как у слона. Вот он зашел на кухню.

«Сейчас он скажет, что здесь вкусно пахнет», — подумал Юэль.

— Пахнет вкусно, — произнес Самуэль. — Как дела у Симона? Ты ходил кормить собак?

Юэль ответил: с Симоном все без изменений, собак он покормил.

Они пообедали. Юэль глотал еду, как удав. Самуэль удивленно посмотрел на него.

— Я ухожу, — объяснил Юэль.

— Сегодня опять?

— Мы готовим школьный вечер. Хотя сейчас еще далеко до Рождества.

Самуэль кивнул. Потом вздохнул.

— Время бежит быстро, — заметил он.

— Но можно попытаться его догнать, — ответил Юэль. И подумал, что же он такое сказал.

Едва пробило шесть, он уже стоял у ее дома. Всю дорогу он бежал, а теперь остановился перевести дух.

Потом вошел в дом.

Теперь он знал точно.

Сегодня она встретит его в прозрачных одеждах.

Глава девятнадцатая

Соня Матсон открыла дверь.

Но прозрачных одежд на ней не было. К тому же на голове у нее Юэль увидел бигуди. Точь-в-точь как у Сары. Он непроизвольно скривил гримасу. Ведь он был так уверен, что Соня будет почти голой, лишь в легком покрывале.

— Ты что, бигуди никогда не видел? — спросила она.

Юэль покраснел. Его разоблачили.

— Ну почему, — сказал он, — видел. Но только не на тебе.

Она удивленно посмотрела на него.

— А чего же ты ждал?

Юэль вздрогнул. Соня прочла его мысли. Что она теперь сделает?

Конечно, даст ему затрещину и выгонит. А может, даже пойдет и расскажет все редактору газеты? И тогда на следующей неделе все прочтут следующее:

«Юэль Густафсон грезит о запретном плоде.

Юэль Густафсон, мечтающий о девушке в прозрачных одеждах, все еще на свободе».

— Ну и долго ты будешь там стоять? — поинтересовалась Соня. — Время идет.

Юэль шагнул за порог.

— Раздевайся и проходи. Не забудь снять ботинки.

На этот раз Юэль не уронил ни варежку, ни шарф. Затем он прошел в гостиную. Соня сидела, поджав под себя ноги. На ней был розовый купальный халат. Юэль увидел кусочек ее бедра. Хотя вообще-то смотреть он не осмеливался.

Она кивнула на его ноги:

— Дырки в носке уже нет.

— Мама заштопала, — объяснил Юэль.

Соня зажгла сигарету и с задумчивым видом выпустила колечко дыма.

— А в этом городишке много болтают, — сказала она.

— Ничего не скроешь, — согласился Юэль.

— Люди говорят, — продолжала она, — о том, о сем. Когда стоишь за прилавком, слышишь много всего интересного. Знаешь, что мне рассказали сегодня? После того, как ты ушел?

Юэль мотнул головой.

— Что та женщина сказала правду. Что у тебя нет брата по имени Аллан. И что у тебя вообще нет братьев.

Она не сердилась. Она улыбалась. Приветливо улыбалась. Юэль решил, что единственное, что ему остается, — это рассказать всю правду.

— Я хотел продать тебе журналы, — пробормотал он. — Мне пришлось выдумать Аллана.

И Юэль рассказал про Отто. О том, как он заплатил ему три кроны. Она расхохоталась. Но по-прежнему дружелюбно.

— Все говорят о Юэле Густафсоне, — сказала она, когда Юэлю было уже нечего добавить о журналах.

— Все, что они говорят, неправда.

— Но все же кое-какая правда выходит на свет, — продолжала Соня. — Хотя я тоже считаю, что тетки часто болтают о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.

— В этой дыре полным-полно кумушек, — согласился Юэль. — Стоит написать в снег, и все тут же узнают об этом.

Девушка опять рассмеялась.

— Теперь они судачат как раз о тебе, — сказала она. — Все считают, что ты очень сильный, раз тебе удалось спасти того старика.

— Симона Урвэдера. Так его зовут.

— Урвэдер?

— Да, Урвэдер.

— Хотела бы я иметь такую фамилию, — заметила Соня. — Она звучит лучше, чем Матсон.

— И лучше, чем Густафсон.

— Люди болтают, — снова повторила она. — Сегодня кто-то рассказал мне, что у тебя нет никакого брата. И еще они говорят о том, что у тебя нет мамы.

«Я пропал, — подумал Юэль. — Она все знает. Скоро она догадается и про прозрачные одежды. Она умеет читать мысли, а не просто слушает этих балаболок».

— Это не мое дело, — сказала Соня. — Но мне все же интересно, кто штопает тебе дырявые носки?

— Я сам, — ответил Юэль. — Я хожу в магазин и готовлю еду. Я сам себе мама. Но я не слушаю, что обо мне болтают. Если я захочу, я расскажу все сам.

Соня вдруг посерьезнела.

— Я спросила всего лишь из любопытства, — сказала она. — Это мой большой недостаток. Я слишком любопытна.

— Я тоже, — ответил Юэль. — Но я не думаю, что это недостаток.