Мальчик у моря

Ефим Кондратьевич подгребает к бакену, зажигает фонарь и ставит его на макушку бакена. Лодку сразу же относит далеко вниз. В светлых сумерках красный огонек бакена светит вяло и тускло.

Они поднимаются теперь уже под самым берегом, еще выше зажигают несколько красных бакенов, потом переваливают на другую сторону, чтобы, идя вниз, зажечь белые.

— Ну, теперь уже — мы. Да, тато? Теперь уже мы сможем. Правда, Костя?

Нюра решительно берется за весло, и Ефим Кондратьевич уступает. Вниз грести намного легче. Можно даже и не грести совсем, лодка сама идет по течению, только направляй, куда надо. Однако они усердно гребут, и у Кости получается все лучше и лучше. Время от времени он поглядывает на дядю — видит ли тот, как здорово у него выходит? Ефим Кондратьевич понимает Костины взгляды и одобрительно кивает.

На обратном пути против течения выгребает сам Ефим Кондратьевич, а усталые ребята отдыхают.

Бакена над Чертовым зубом уже не видно, только над водой покачивается красный огонь, и кажется, что он висит и покачивается прямо в воздухе. Давно притаились где-то редкие чайки, скрылась на ночь шумливая ватага стрижей. Тихо на воде и над водой. Улеглась мелкая рябь, река снова замерла и остекленела. Только звенят капли, падающие с весел, да изредка всплеснет рыба, и на том месте медленно расходятся плавные круги.

Костя рад, что притихла даже неугомонная Нюра. Широко открытыми глазами она смотрит на засыпающую реку, на речные огни и о чем-то думает. У Кости гудят натруженные руки, и он тоже думает. О чем? Обо всем сразу. О том, где теперь мама, — она уже, наверно, в Каховке; о том, как, должно быть, набедокурила Лелька и теперь слушает выговор соседки Марьи Афанасьевны и смотрит на нее совершенно невинными глазами; сколько наловил рыбы Федор, и оправдались ли его надежды на новую блесну, которую он сделал из консервной банки; какой может быть счет у киевского «Динамо» и «Шахтера» — они сегодня играли на стадионе. Макаров — вратарь что надо! В нем Костя уверен, а вот нападающие…

И до чего же здесь тихо! В Киеве так никогда не бывает. И, хотя все это очень интересно, — жить здесь он бы не согласился. Сегодня — то же, что вчера, и завтра — то же, что сегодня. Бакены эти самые. Объехал — зажег, объехал — погасил. И вообще, подумаешь — бакен! То ли дело маяки! Там как ударит шторм, так будь здоров!..

— Ой, Костя! Тато, посмотри, что у него на руках!

На ладонях у Кости вздулись белые волдыри. Два из них давно раздавлены, и там — грязно-красные ранки. Только теперь он чувствует, как горят руки и саднят эти ранки.

— Ничего, до свадьбы далеко, заживет! — говорит Ефим Кондратьевич.

Лодка врезается в песок. Нюра выскакивает первая, а Костя и Ефим Кондратьевич вытаскивают лодку, забирают весла и запасные фонари. Почти совсем уже темно, но звезды на небе еле видны.

— К ненастью, что ли? — поднимает голову Ефим Кондратьевич.

Дужки фонарей режут Косте натруженные руки, и он нетерпеливо переступает с ноги на ногу, дожидаясь, пока дядя заберет у него фонарь. Красный огонь над Чертовым зубом смотрит на Костю и насмешливо подмигивает…

На следующий день никакого ненастья нет, солнце жжет так, что даже небо блекнет от жары. Нюра и Костя поминутно бегают к реке, но, стоит им оказаться на суше, тело мгновенно высыхает, и их снова тянет в воду.

— Эй, лягушата, хватит бултыхаться! — кричит им Ефим Кондратьевич. — Совсем уже посинели!

— Ой, что-то вправду холодно стало! — стуча зубами, говорит Нюра. Она срывает листок подорожника и лепит себе на нос. — Чтобы не облез, — поясняет она. — А то так и будешь ходить с облупленным носом. У нас одна девочка в классе — так она повязывается, как старушка, и лицо сметаной мажет, чтобы не загореть. Она раз в саду заснула — да? — пришел котенок и всю сметану слизал. Правда, смешно? Ребята над ней смеются и говорят, что в следующий раз придет свинья и съест ее, как бутерброд… А у вас в классе хорошие девочки?

— У нас нет девочек.

— Как так? А куда же они девались?

— Они отдельно, в других школах. Школы для мальчиков и школы для девочек. Понимаешь?

Но Нюра не понимает. Разве плохо, если мальчики и девочки вместе? Это для того, чтобы не дрались? Но вот они же не дерутся, хотя у них и есть Сенька Гузь, его давно следует вздуть, и она его вздует-таки при случае… А вообще вместе же лучше, интереснее! Ого, она мальчишкам ни в чем не уступает! У них в классе только один Миша Цыганенок учится так же, как она. Почему же плохо, если вместе!

Костя ничего объяснить не может, он и сам не знает, зачем так сделано.

— Побежали к Гремячему яру? — предлагает Нюра.

— Побежали. А почему он — Гремячий? — спрашивает Костя уже на бегу.

— Не знаю. Может, потому, что шумит очень, когда вода. Весной или когда дождь, он, знаешь, как скаженный! Ни пройти, ни проехать — так и бурлит, так и бурлит!..

— Ну, ты ж и длинноногая! Никак тебя не догонишь…