Мальчик в башне

Я сворачиваюсь в комок на диване и закрываю глаза. Меня тянет спать, но я ужасно хочу пить. Даже больше, чем раньше. Я не могу перестать думать о стаканах прохладной воды. Потом я вижу их во сне. Мне снится, что я пью воду, а потом – что я в ванной и могу пить прямо из-под крана и воду в ванной, хотя она вся в мыльной пене. Во рту вода холодная, но в ванной мне тепло и хорошо. Я уже собираюсь нырнуть под воду, как что-то резко меня будит.

Какой-то звук.

Я просыпаюсь так резко, что у меня кружится голова. Мне кажется, что я куда-то падаю, но на самом деле я просто лежу на диване.

Звук похож на шорох, чьи-то шаги, но слышу я его не из маминой комнаты. Он исходит из-за входной двери.

Мое сердце бьется в груди, будто я много бегал, а потом вдруг остановился. Тогда сердце колотится очень быстро, бум-бум-бум. Его почему-то слышно в ушах.

Наверное, мне нужно сходить посмотреть, что издает этот звук, но мне не хочется. Я замираю на месте и жду, когда кто-то постучит в дверь или скажет что-нибудь, но ничего не происходит. Дальше только тишина.

Тогда я решаюсь подойти к двери. Открываю ее медленно-медленно. Не знаю, что я ожидал увидеть, но точно не это.

Огромная бутылка воды. Стоит на полу, будто все это время ждала, когда я открою дверь. На ней нет записки или какой-нибудь другой метки, но я знаю, что это для нас. Кто-то принес нам эту бутылку. Я гляжу по сторонам – никого. Даже шороха больше не слышно.

Моя первая мысль – это Гайя. Я представил, как она выглядывает из-за колонны. Мне кажется, я вижу ее макушку.

– Гайя! – кричит воображаемый я.

Она выпрыгивает из-за колонны, расставив руки в стороны:

– Сюрприз, Ади! Наверно, ты ужасно хочешь пить.

Я все смотрю в коридор, всем сердцем желая, чтобы там появилась Гайя, но через пару минут понимаю, что я абсолютно один.

Глава 28

Бутылка такая большая, что мне приходится тащить ее обеими руками, и даже так я едва могу ее приподнять. Останавливаясь через каждые несколько шагов и почти волоча бутылку по полу, я умудряюсь донести ее до кухни.

Я пытаюсь перелить воду в стаканы, не расплескав ни капли. Это трудно, ведь бутылка тяжелая. Держать ее и стакан одновременно очень неудобно. Но в конце концов у меня получается, и я начинаю пить.

Я выпиваю целый стакан всего за пару секунд и едва не выпиваю мамину порцию тоже. Быстро отношу ее стакан к ней в спальню и наливаю себе еще. Это самая вкусная вещь в моей жизни. Забавно, ведь раньше у воды совсем не было вкуса.

На наклейке у бутылки нарисованы горы на фоне голубого неба. Они зеленые, со снегом на вершинах. Картинка мне понравилась. Я отдираю ее от бутылки – потом вклею в альбом. Затем я слышу как поднялась мама.

– Где ты это взял? – спрашивает она.

– Нашел снаружи.

Она идет на кухню, и я слышу, как она открывает краны – это скрипучий, сухой звук.

– Мам. Краны больше не работают. Попей воды из бутылки.

– Почему они не работают? Нам нужно их починить. – Мама громко зевает, а потом выпивает сразу два стакана.

Она не знает, понимаю я. Я думал, может, она слышала новости через стену или выглядывала в окно, но нет. Мама не знает, что все изменилось. Внезапно мне захотелось спросить у нее, будем ли мы в порядке, но вместо этого я пытаюсь ее успокоить:

– Все будет в порядке, мам.

– Конечно, Ади.

Мама целует мою макушку и уходит в спальню. На секунду мне кажется, что она свернет и подойдет к окну посмотреть на улицу. Но мама идет дальше и закрывает за собой дверь. Я рад, что она прошла мимо. Ее слишком сильно шокирует новый вид из окна. Там почти ничего не осталось.

Я выпиваю еще один стакан воды, подолгу держа ее во рту и наслаждаясь влагой. Потом я пытаюсь понять, кто к нам приходил. Спасатели? Тогда почему они не постучали? Почему только оставили воду? Нужно пойти и найти их.

Я выхожу из квартиры и поднимаюсь по лестнице. Лифты не работают, как и все остальное. Я решаю пройти мимо каждой квартиры, начиная с верхнего этажа.

Все двери, как обычно, закрыты, так что в чем-то это похоже на любой другой день, когда я выходил погулять по башне. Но сейчас нет ее обычных звуков и запахов, и башня кажется совершенно другой. Обычно слышны голоса детей и голоса их мам, которые кричат, чтобы дети вели себя потише. И можно почуять, что готовят на обед или кто печет пирог. Скорее всего, квартиры, мимо которых я иду, давно покинуты. Нет ни звуков, ни запахов, только затхлая пустота.

Но, спустившись на пару этажей ниже своего семнадцатого, я вдруг что-то чую и останавливаюсь.

Это хороший запах, будто жарят мясо.

Я нахожу дверь, откуда он доносится, и прижимаю к ней ухо. Я совершенно точно слышу, как кто-то двигается внутри, но пока не стучу. Просто стою и вдыхаю аромат. Это самый наивкуснейший запах в моей жизни. Я просто втягиваю его через нос, а мне уже кажется, что я его ем. Наверное, это курица. Я вспоминаю про курицу с рисом, которую когда-то приготовила мама Майкла.

Я так занят мыслями о еде, что не замечаю, как кто-то подходит ко мне сзади. Раздается голос, и я подскакиваю на месте.

– Ты парень с семнадцатого, да?