Мальчики + девочки =

Линник, по прозвищу Линь, и Макаров, по прозвищу Макар, не вылезая из научных библиотек, написали и защитили по кандидатской, Ноль, прозвище которого заменяла фамилия, явился, естественно, на обе защиты, попав, как и думал, в змеиное гнездо честолюбий, комплексов, зависти и соперничества, скрываемых под личиной борьбы за очищение отечественной науки от зарубежных влияний, а что идеи у парней действительно прорывные, никого не трогало, точнее, как раз трогало, потому и накидали черных шаров, так что белые едва перевесили, и в «Арагви», куда двинулись праздновать, очкарик Макар сидел мрачнее тучи, а толстяк Линь смеялся – и над мрачным другом, и над всей этой катавасией, восклицая: старина, было б дико, пройди мы без сучка, без задоринки, тогда бы надо считать, что с нами что-то не в порядке, а так в порядке, и мы это знаем. Ноль горячо подхватывал тему, Макар напивался, но в середине вдохновенного процесса до него внезапно дошло, что друзья правы, и душная тьма в нем сменилась светом, и он стал прекрасен. И Линь был прекрасен. Ноль отчетливо увидел это, и горячая волна прошлась по его телу из района сердца в район желудка и ниже, и он произнес едва ли не со слезой в голосе: друзья, прекрасен наш союз, – и закусил долмой из виноградных листьев. Начало новой песенки, не столько спросил, сколько уточнил Макар. Пушкин , честно уточнил, со своей стороны, Ноль. А сочини в этом духе, попросил Макар. Если получится, сказал Ноль, не смеющий обещать ничего определенного как всякий сочинитель. А давай ты тоже защитись, предложил Линь, текст мы тебе накатаем, свободно. – А на хрена мне, отозвался Ноль. Ну, не знаю, пожал плечами Линь. Вы экономисты, а я старший зкономист, сказал Ноль и засмеялся: вышло, как в анекдоте про Маркса и тетю Сару.

Все-таки им удалось перетянуть его на кафедру, где он защитился, нормально, всего при трех голосах против, и остался преподавать, Линник и Макаров к тому времени уже занимались проблемами развитого социализма в Академии общественных наук, куда их взяли с ненавязчивым условием не вылезать, они, естественно, вылезли и лишились работы, Ноль помогал им денежно, пока кто-то из очень старших экономистов не пристроил ребят в Институт мировой экономики и международных отношений, где они опять принялись за старое, вися на волоске. Они не поменялись – поменялось время.

Время подоспело, когда экономическая наука быстро пошла в рост, а экономисты, наряду с журналистами и юристами, сделались самыми модными фигурами. Их звали в телевизор, их спрашивали не только о том, что они думают о текущем моменте, но и как жить, их приглашали на престижные сборища и спрашивали то же самое, их просили, как гадалок, предсказать экономическую, а следовательно, житейскую погоду на завтра, им заказывали статьи, которые затем пересказывали как романы. Линник и Макаров, востребованные больше других, стали широко известны. Один вошел в исполнительную власть, другой в законодательную, отлично понимая, что выпал исторический шанс переделать все плохое на все хорошее, другого не будет.

Ноля никуда не позвали.

* * *

Он поднимался по шикарной лестнице – новодел, евроремонт, боярская роскошь – к своему другу Макару, когда по ней спускалась женщина в строгом изящном костюме, Ноль поздоровался, узнав ее, и тут же до него дошло, что они незнакомы. Она поздоровалась в ответ. Он протянул руку: Ноль, иду к моему другу Макарову, а вы идете от него. Известная журналистка улыбнулась: вы провидец. – Договаривались о съемке, утвердительно произнес провидец Ноль. Договаривались о съемке, кивнула журналистка, ведущая программу на телевидении. Договорились , участливо спросил Ноль. Договорились , успокоила она его. Больше обсудить было вроде нечего, и Ноль задал вопрос в лоб: а не хотите побеседовать в эфире с рядовым ученым, между прочим, таким же кандидатом экономических наук, как друг Макар? Журналистка, успевшая опуститься на две ступени, остановилась, интерес проблеснул в угольных зрачках за толстыми стеклами очков, в которых отсвечивало все наличное электрическое изобилие, и сказала: хочу. – Вот моя визитка, протянул Ноль кусочек картона. Я позвоню, прозвучало обещание, и пара разошлась, мужчина наверх, женщина вниз.

Ее программа вышла. Две программы. Одна с Макаровым, другая с Нолем. С разницей в пять месяцев. Пять месяцев Ноль ждал, а когда перестал ждать, она позвонила.