Мальчики Из Бразилии

Послушайте, Либерман, вы явно хватаете через край. Вы видели Эрика Дюрнинга больше двух месяцев назад. Он был у вас на глазах не дольше пяти минут. Теперь вам довелось видеть мальчика примерно такого же типа - хотя, надо признать, сильно смахивающего на него - и в голове у вас все перепуталось и перемешалось и вот вам, нате: идентичные близнецы, и Менгеле в Освенциме. А все дело в том, что у двух человек из семнадцати сыновья оказались похожими друг на друга. Так что тут удивительного?

А что, если их больше, чем двое? Если их, скажем, трое?

Понимаешь? Тебя явно заносит. Почему бы тебе сразу не представить четверню, раз уж ты так решил?

Вдова в Триттау положила глаз на Клауса и стала делать ему пикантные намеки. В ее-то шестьдесят? Может быть. Но, скорее всего, она помоложе. Сорок один? Сорок два?

В Уорчестере он обратился с просьбой к своей хозяйке, миссис Лейбовитц, может ли он позволить себе заказать международный разговор.

- Конечно, я оплачу его.

- Мистер Либерман, будьте любезны! Чувствуйте себя у нас как дома; это ваш телефон!

Он не стал спорить. На его часах было четверть шестого. То есть четверть двенадцатого в Европе.

Оператор сообщила, что номер Клауса не отвечает. Либерман попросил ее повторить вызов через полчаса и повесил трубку; подумав минуту, он снова снял ее. Перелистав странички своей адресной книги, он дал номера Габриеля Пивовара в Стокгольме и Эйба Гольдшмидта в Оденсе.

Связь с ними состоялась как раз, когда он сидел за обедом с четырьмя Лейбовитцами и пятью гостями. Извинившись, он уединился в библиотеке.

Гольдшмидт. Они перешли на немецкий.

- В чем дело? Надо еще кого-то проверить?

- Нет, речь идет о тех же двоих. Есть у них сыновья примерно тринадцати лет?

- У того, что в Брамминге, есть. Хорв. У Оккинга в Копенгагене было две дочери примерно такого же возраста.

- Сколько лет вдове Хорва?

- Молодая. Я был прямо удивлен. Дай-ка припомнить. Чуть моложе Натали. Лет сорока двух, я бы сказал.

- Ты видел мальчика?

- Он был в школе. Мне надо было поговорить с ним?

- Нет, я просто хотел узнать, как он выглядит.

- Тощий мальчишка. На пианино стоит его фотокарточка, на которой он играет на скрипке. Я что-то сказал о нем, а она ответила, что снимок старый, на нем ему всего девять лет. Теперь ему около четырнадцати.

- Темные волосы, голубые глаза, острый нос?

- Как я могу все это помнить? Да, темные волосы. О глазах сказать ничего не могу; снимок был черно-белый. Худой мальчишка с темными волосами играет на скрипке. Я думаю, ты наконец удовлетворен.

- Думаю, что да. Спасибо тебе, Эйб. Спокойной ночи.

Едва он повесил трубку, как телефон тут же зазвонил снова.

Пивовар. Говорить они стали на идише.

- У тех двух человек, которых ты проверял... были ли у них сыновья примерно четырнадцати лет?

- У Андерса Рунстена - да. Но не у Перссона.

- Ты видел его?

- Сына Рунстена? Он рисовал на меня карикатуры, пока я ждал его мать. Я еще шутил с ним, что буду выставлять его в своем магазине.

- Как он выглядит?

- Бледный, худой, с темными волосами и острым носом.

- С голубыми глазами?

- Со светло-голубыми.

- А матери сорок с небольшим?

- Я тебе говорил об этом?

- Нет.

- Так откуда ты знаешь?

- Пока я не могу разговаривать. Меня ждут люди. Спокойной ночи, Габриель. Всего доброго.

Телефон тут же снова звякнул, и оператор сообщила, что номер Клауса все не отвечает. Либерман сказал, что повторит звонок попозже.

Он вернулся в столовую, чувствуя легкое головокружение и полную пустоту в черепе, словно сам он где-то еще (в Освенциме?), а здесь в Уорчестере присутствуют только его одежда, кожа и волосы.

Он задавал обычные вопросы, отвечал на такие же и рассказывал привычные истории; старательно ел, чтобы не расстраивать заботливую Долли Лейбовитц.

На лекцию они отправились в двух машинах. Он прочел ее, ответил на вопросы, подписал несколько книг.

По возвращении домой он еще раз пытался связаться с Клаусом.

- Там пять часов ночи, - напомнила ему оператор.

- Знаю, - сказал он.

Клаус тут же ответил, сонный и растерянный.

- Что? Да? Добрый вечер? Где вы?

- В Америке, в Массачусетсе. Сколько лет было той вдове в Триттау?

- Что?

- Сколько лет было той вдове в Триттау? Фрау Шрейбер.

- Господи! Да не знаю, трудно сказать, столько на ней было косметики. Хотя куда моложе его. Под сорок или сорок с небольшим.

- С сыном примерно четырнадцати лет?

- Примерно так. Встретил он меня недружелюбно, но сердиться на него было просто нельзя; она отослала его к сестре, чтобы мы могли поговорить «с глазу на глаз».

- Опишите его.

На несколько секунд наступило молчание.

- Худой, ростом мне примерно по подбородок, голубые глаза, темно-каштановые волосы, острый нос. Бледный. А что случилось?

Палец Либермана лежал на квадратной кнопке номеронабирателя. Круглая смотрелась бы лучше, подумал он. В острых углах есть какая-то бессмыслица.

- Герр Либерман?

- Нет, наши поиски были не впустую, - сказал он. - Я нашел связующее звено.

- Господи! В чем же оно?

Набрав в грудь воздуха, он медленно выпустил его.

- У всех них один и тот же сын.