Мальчики с бантиками

Постепенно юнги усвоили, что они становятся военнослужащими, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Одно из таких последствий вменяло им в обязанность трудиться. Но пошли гиблые разговоры, что «ишачить не нанимались», и от работ некоторые отлынивали.

– Сачок! – говорили о таких. – Опять сачкует.

Помимо морской терминологии, давно вошедшей в уставный и литературный обиход, существовал на флоте еще и жаргон. К примеру, «гауптвахта» – слово пришлое из неметчины, хотя всем понятное, но как оно превратилось в «губу» – этого уже никакой академик не выяснит.

Когда один юнга говорил в бане другому: «Ну-ка, подрай мне спину мочалкой», – то это говорилось по-морскому точно, и греха в такой фразе не было. Но когда за обедом слышалось над мисками: «Рубай кашу живей!» – то это уже был не язык моряков, а глупейшее пижонство.

Савка Огурцов почему-то сразу невзлюбил дурацкий жаргон и тогда же решил, что он не станет осквернять свой язык. Сачков он называл по-русски лодырями, а на камбузе не рубал, а просто ел (или, как говорили любители уставов, принимал пищу).

Кремль тогда принадлежал учебному отряду.

– Видал-миндал? – говорил Синяков. – Вот как гайку у них закручивают… Ежели и нас таким же манером завернут, убегу.

– И станешь дезертиром, – отвечал ему Савка.

– Какой же я дезертир, коли присяги еще не давал. Я не дурнее тебя и сам знаю, что бежать после присяги опасненько…

Скоро юнгам выдали первое их оружие – противогазы. Конечно, они по-мальчишески тут же развинтили и свинтили все, что в противогазах откручивалось. Это кончилось для любопытных плохо, потому что юнг сразу погнали в герметические камеры, где их окуривали хлорацетафеноном. У кого противогазы оказались неисправными, те потом до вечера не могли открыть глаз, из которых струями текли обильные слезы.

Юнги изучали положения воинских уставов. Им велели твердо помнить нумерацию форм одежды.

– Вот сейчас вы одеты по форме номер три. При температуре воздуха до минус шести, когда положены шинели, форма будет шестой. Но если смените бескозырку на зимнюю шапку, это форма седьмая…

Выяснилось, что некоторым номерам юнги не могли соответствовать, ибо у них не было бушлатов, не было и белоснежных форменок – только фланелевки. Начинался бунт:

– А когда бушлаты дадут?

– У меня ботинки каши просят…

– Почему нам белых форменок не дали? Или мы других хуже?

– Спокойно! – утихомиривали юнг офицеры. – Форменок вы и не увидите, ибо на Северном флоте они не входят в форму одежды. Бушлаты выпишут позже. А кто, недели не прослужив, умудрился ботинки порвать, ну это, знаете ли… На вас не напасешься! По аттестату обувь выдается матросу на год службы. Нечего в футбол гонять булыжниками вместо мячей!

Занятия пошли на пользу, и скоро шутники изобрели новую форму для ношения в тропических морях. Они прыгали по койкам в нижнем белье и с противогазными масками на лицах:

– Стройся по форме раз – кальсоны и противогаз!

А за монастырем лежало глубокое Святое озеро, и юнги, стоило отвернуться начальству, нещадно, до синевы, до дрожания губ купались в нем. Савка при этом сиживал на бережку.

– Огурцов, – звали его с воды, – полезай к нам.

– Не хочется, – отвечал он, завидуя товарищам острой завистью отверженного. – Да и не жарко сегодня.

Огурцов… врал! Он врал от позора, что угнетал его.

Огурцов не умел плавать! Да, так уж случилось, что, мечтая о большом море, он не выучился плавать в той мелкой речке, возле которой жил на даче. И вот теперь Савку мучил стыд перед товарищами, когда они хором обсуждали достоинства кроля, брасса или баттерфляя.

Чтобы не оказаться в одиночестве, Савка вставлял и свои лживенькие слова:

– А я так больше саженками…

Мирное житие в тихой обители неожиданно кончилось. Юнгам еще разок вкатили по два укола, так что сесть было нельзя, и велели выходить из кремля с вещами. Святые ворота, похожие на въезд в боярский терем, выпустили их на берег Гавани Благополучия.

Колонна миновала поселок, юнги углубились в густой лес. Опять никто ничего не знал – куда, зачем, почему?

Савка глянул назад и поразился:

– Я и не думал, что нас так много.

Рядом с ним шагал рыжий юнга с фальшивой железной коронкой во рту.

– Поднабрали нас немало, – согласился он. – Если все станут одного лупцевать, то сразу пиши – амба! Живым не уйдешь.

Лес, лес, лес… гуще, темнее, сырее. Куда ведут?

– Ишачить, наверное, – пророчили пессимисты.

* * *

Зато оптимисты радовались… Она была прекрасна, эта дорога, и юнги, вчерашние горожане, даже малость попритихли при виде ее красот.

Сколько озер! Сложная система старинных дамб, возведенных трудом богомольцев, была создана вполне художественно – гармония с природой соблюдена. Идешь по такой дамбе, справа возле самых ног плещет рыбой озеро, слева внизу, будто в пропасти, тоже затуманилось волшебное озерко.

Как люди умудрялись одной лопатой творить такие чудеса – непостижимо!

Юнги шагали целый день и наконец устали.