Мальчики в лодке

Во многих аспектах Кай Эбрайт был противоположностью Эла Албриксона. Албриксон, бывший загребной команды – один из лучших, которых знал Вашингтон, – был высоким, хорошо сложенным и очень привлекательным. Эбрайт, бывший рулевой, был маленьким, костлявым, вечно носил очки, у него были острые черты лица, очень длинный нос и срезанный подбородок. Албриксон одевался очень консервативно, обычно носил шляпу и фланелевый костюм-тройку; Эбрайт тоже носил фланелевые костюмы, но на голове при этом у него была старая клеенчатая зюйдвестка или широкополая шляпа, передний край которой он задирал, что придавало ему схожесть с напарником Джина Отри, комедиантом Смайли Бернеттом, или с более молодой версией напарника комедианта Хопалонга Кэссиди – Гэбби Хэйеса. Албриксон был неразговорчив настолько, что иногда его молчаливость была сродни грубости; Эбрайт был, наоборот, слишком экспрессивен, что иногда тоже походило на грубость. Один из его гребцов, Базз Шульт, вспоминал: «Он кричал, подгонял, высмеивал нас – делал все, что необходимо, чтобы мотивировать ребят». В гневе он постоянно оббивал своим мегафоном все борта своего тренерского катера, а однажды даже метнул его в гребца, который «поймал краба». Мегафон, не будучи сильно аэродинамичным, не попал в цель и улетел совсем в другую сторону, а именно на колени к рулевому, Дону Блессингу, который, разъяренный таким дерзким нападением на своего товарища, выпихнул мегафон коленкой за борт лодки. И пока тот погружался на дно, разъяренный Эбрайт взорвался:

– Блессинг! Черт тебя подери! Это был дорогущий мегафон. Зачем ты его утопил?

Несмотря на то что Кай Эбрайт был довольно трудным человеком, как и Эл Албриксон, он был выдающимся тренером – как и Албриксону, ему было суждено попасть на стены Зала Славы гребельного спорта – и он очень заботился о молодых людях, за которых нес ответственность. В тот вечер, когда Калифорния выиграла олимпийское золото в Амстердаме в 1928 году, переполненный эмоциями Эбрайт пришел к Блессингу, обнял его и сказал срывающимся голосом:

– Знаешь, Дон, хоть я и проклинал тебя много раз и постоянно выводил тебя из себя, ты – самый лучший рулевой, лучший ученик, который только у меня был, и я хочу, чтобы ты знал, как много это для меня значит.

Позже Блессинг сказал: «Это заставило меня расплакаться. Я имею в виду, он был для меня Богом». Это чувство испытывали все мальчишки, которых Эбрайт тренировал, и среди них были такие личности, как Роберт Макнамара, позже – министр обороны Соединенных Штатов, и звезда кино Грегори Пек, который в 1997 году пожертвовал двадцать пять тысяч долларов команде Калифорнии в память об Эбрайте.

Как и Албриксон, Эбрайт вырос в Сиэтле, поступил в Вашингтонский университет и начал там в 1915 году свою гребную карьеру в качестве рулевого. Как раз он был рулевым у вашингтонской команды, когда однажды ее с позором обошла на пятнадцать корпусов команда Калифорнии. После того как Эбрайт окончил университет, он все еще продолжал часто бывать в лодочной станции Вашингтона, неофициально наставляя студентов и тренеров и в целом оказывая разного рода помощь. В 1923 году, когда главный тренер Вашингтона, Эд Лидэр, ушел работать в Йель, Эбрайт был одной из кандидатур на его место, но Вашингтон решил в пользу Рассела Кэллоу по кличке Расти.

Вскоре после этого в Вашингтоне узнали, что тренер Калифорнии, Бен Уоллис, уезжал из Беркли и что университет рисковал остаться без гребной программы после многих лет довольно впечатляющих результатов. Стюарды гребли в Вашингтоне быстро отреагировали. У Калифорнии была команда еще с 1868 года, то есть самая первая программа гребли в стране. Стэнфорд вышел из этого спорта в 1920 году. Если Калифорния тоже уйдет, стюарды боялись, что у Вашингтона не будет нужды сохранять свою программу, не имея серьезных противников на Западном побережье. Но решение оказалось на расстоянии вытянутой руки: Калифорнии был нужен эффективный тренер, Эбрайт хотел тренировать, Вашингтону был нужен соперник, и в конце концов Кай Эбрайт стал главным тренером Калифорнийского университета в феврале 1924 года, с заданием заново построить гребную программу. Он выполнил задание, и это стало местью.

К 1927 году программа Калифорнии продвинулась настолько, что университет по праву мог соревноваться с Вашингтоном за первенство на Восточном побережье. Между университетами стало нарастать напряжение. С самого начала многие обитатели Вашингтонской лодочной станции чувствовали, что, согласившись работать в Калифорнии, Эбрайт предал университет, который его вырастил. Другие считали, что Эбрайт обиделся из-за того, что не получил должность в Вашингтоне, и это были его личные счеты. Калифорния продолжала совершенствоваться, при этом всплывали другие вопросы, появлялись новые обиды, и отношения между университетами стали, как позже прямо заявил Эбрайт, «жестокими и кровавыми».