«Мальчишка»

Он расспрашивает ее о деревне, о полях, о Серко. Она отвечает совсем, как подобает барышни, окончившей курс в столичном институте. Тетушка успокаивается. По лицу ее расползается блаженная улыбка… Брянский заводит речь об институте.

— О, она великолепно училась, — неожиданно восклицает тетушка (не ученая лентяйка, по ее мнению, не может остановить на себе внимание доктора), — великолепно, особенно по Закону Божьему (религиозность — это гарант в данном случае, мелькает в услужливом мозгу тетушки). Сколько тебе было по Закону, Женни?

— Пять.

И цыганские глаза шаловливо искрятся.

— Ну, да, у них пятибалльная система, — поясняет довольная тетушка.

— Нет, — неожиданно заявляет Женни, — при двенадцатибалльной — пять, и из педагогики пять, а из истории три, и из географии три, а там все колы, колы, колы… — и глаза уже совсем смеются.

Боже мой, что сталось с этим ребенком? Тетушка как на иголках и поминутно меняется в лице. Даже доктор смутился. Женни уже не остановить никакими силами. Она хохочет, как мальчишка, ужасно разевая рот, точно забавляясь мучениями тетушки… Один Серко сочувствует ей, умильно вертит хвостом и заглядывает в лицо.

Доктор стал прощаться.

Женни присмирела на минуту и стала снова «барышней», но только на минуту… Как только серая шляпа скрылась за изгородью сада, Женни неистово захохотала, Серко залаял, оба с шумом помчались в сад, и пошла потеха!

Тетушка только зажала уши и поспешила в кухню жаловаться Фекле.

Бедная тетушка Агния!

Брянский не возобновлял своего визига и Женни почти забыла о нем. Подошли Петровки, — начались сенокосы, Женни целые дни проводила в лугах и тетушка могла отдохнуть душою.

Но Брянский не забыл девушки. Образ смуглой черноволосой Женни восставал перед ним поминутно.

Как то вечером он вышел прогуляться по лесу и у самой опушки встретился с Женни, сопровождаемой Серко… Она шла медленно, как бы усталая, теребя уши своего мохнатого друга.

— Евгения Павловна, здравствуйте!

— Ах!.. — вздрогнула девушка. Раздается оглушительный лай Серко.

— Здравствуйте… тубо!.. Серко… глупый, чего надрываешься… ведь знакомый.

Они идут рядом, некоторое время молча. Наконец, Брянский прерывает молчание:

— Хорошо… вечер славный… Вы гуляли?

— Нет… да… — путается Женни и ужасно краснеет.

Доктор видит ее смущение, и в голове его мелькает догадка… Дикое подозрение.

«Свиданье, — думает он с неприятным чувством, — непременно свиданье… Но с кем? Сын священника, рябой и некрасивый, не может быть героем Женни»…

«А почему бы и нет? — ловить он себя на мысли. — Женщины склонны любить безобразие»…

Но тут же, взглянув сбоку на стройную фигурку Женни, он отбрасывает в сторону всякое подозрение.

Разве такие дети могут любить? Да потом, не все ли равно ему, если бы даже и любила кого-нибудь эта чужая смуглая девочка?! Если он иногда и думал о ней, так потому только, что видел в ней редкий экземпляр цветка, выросшего в дикой глуши, и только…

И чтобы сильнее убедиться в этом, доктор делается чрезвычайно развязен.

— Как поживает тетушка?

— Ворчит на меня по обыкновению: «Мальчишка, совсем мальчишка!» — говорит Женни и, сморщив личико, делается замечательно похожей на добрую тетушку.

Брянский неудержимо смеется.

— Какая вы славная, — говорит он, и его невообразимо тянет к этой славной девочке.

Тетушка приятно поражена, увидев их вместе… Вновь зарождается в ней надежда на «приличную партию».

К довершению благополучия, Женни разливает чай. Этого еще никогда не было. Тетушка блаженствует… тетушка ликует… Нужды нет, что Серко положил морду на чистую скатерть и обнюхивает масленку, что крышка от чайника летит на пол из неловких рук Женни и бьется вдребезги, что чай, наконец, перекипел на самоваре и отдает веником, — Женни мила, предупредительна, скромна, доктор так весел и остроумен и притом так ласково взглядывает на Жени, — чего же больше? Тетушка сияет… Добрая тетушка!..

Проходить день, другой, третий…

Ежедневно Женни, Серко и Брянский встречаются у опушки и вместе идут пить чай к тетушке.

Но это не условное свиданье, не нарочная встреча… Упаси Боже! Брянский в один и тот же час идет на прогулку, а Женни выходит из лесу.

«Но что она делает там? Почему ее свежее личико теряет свою обычную веселость? Почему ее брови нахмурены, а смеющийся обыкновенно рот сосредоточенно сжат?» Вот что мучит доктора, заставляя его делать тысячу догадок. Теперь он твердо уверен, что Женни ходит на любовное свиданье, но к кому? — вопрос не выяснен. Правда, там живет сторож. Брянский не видел сторожа и не знает стар он или молод… А вкусы женщин так капризны!.. Почему бы не полюбить и сторожа? Да, наконец, не живет ли там какой-нибудь ярый охотник любитель, стройный и юный, как молодой бог?… И доктор мучится сомненьями все больше и больше и, наконец, к ужасу своему убеждается, что полюбил Женни, полюбил быстро, с налета, с первой минуты знакомства, когда она, растрепанная и красная, разглядывала его с бесцеремонностью мальчишки…

Это чувство целиком поглотило Брянского, не давая ему ни минуты покоя, подогреваемое постоянной ревностью…