Мальчишкам снятся бригантины...

И они снова пошли молча. Светка не знала, о чем говорить.

— А почему ты школу бросил? — неожиданно спросила она Николая.

— Так вышло, — не желая говорить об этом, ответил Коля.

— Ну, а почему все‑таки? — допытывалась Светка.

— Учиться надоело.

— Врешь ведь!

— Конечно, вру, — согласился Коля. — Понимаешь, Света, не все же живут так, как ты. Ну и вот… Мать у меня тяжело заболела. А я у нее один. Ну и, понятно, пошел работать.

— Да… А я думала… Ты извини…

— Да нет, чего уж… Вот я в мастерские и устроился.

Светка хотела сказать, что можно учиться и в вечерней, но сдержалась. И Николай, словно угадав ее мысли, сказал:

— Ас вечерней у меня пока не получается. Вернешься с работы, за матерью ходить надо. А когда уроки учить? Я даже футбол забросил. И потом не обязательно учиться! Я восемь классов кончил, и хватит. Я знаю некоторых, и того меньше учились, а живут дай бог!

— Это ты не прав, совсем не прав, — взвилась Светка. — А ты знаешь, ребята в отряде решили, что все долж-

_ ны учиться.

Разговор прервался. Коля насупился и молчал, думая о чем‑то своем.

— Ты что, обиделся на меня, да?

— И совсем не обиделся. В общем‑то ты права…

— А чего Же ты такой?

— Да так, вспомнил кое‑что…

Он отломил веточку с придорожного дерева и тут же обронил ее.

Над городом светилась ясная июльская ночь,

Джентльменское соглашение

Их было только двое. Один, не оборачиваясь, смотрел в окно и говорил спокойно и негромко:

— Повторяю, тебе это ничего не стоит. Ты просто окажешь мне маленькую любезность, как и полагается порядочному человеку… Никакого труда, никакого риска.

— Я не могу этого сделать.

— Не можешь?.. Совестно? Ну что ж. Три месяца назад в этой же самой комнате ты говорил мне, что никогда не забудешь то, что я для тебя сделал… У меня хорошая память!

— Что хотите, а я не могу…

Второй поднялся и хотел было уйти.

— Ну‑ка, сядь на место! Разговор еще не окончен, — резко изменил голос стоящий у окна.

Второй остановился. Голос снова стал спокойным и тихим.

— Мне хочется и впредь, чтобы мы оставались друзьями. В моем возрасте слов на ветер не бросают. Так вот, давай договоримся: ты мне больше ничего не должен, ни копейки. И об этом забыто, но бумагу ты мне принесешь… Пойми, это очень важное дело, это касается не только меня… Это, если хочешь, в государственных интересах… Надеюсь, ты меня понял…

. — Тогда пойдите к ним и скажите открыто.

— Есть много причин, не зависящих от меня, почему я не могу сделать именно так. Но я тебе не лгу. Да и было бы смешно лгать, ты же знаешь меня…

Второй помолчал. Стоящий у окна круто повернулся. Лицо у него было доброе и усталое. Он подошел к своему собеседнику и положил ему руку на плечо.

— Все будет хорошо, ты не сомневайся!.. Знаешь что, у меня есть бутылочка отличного коньяка… Товарищ один привез. Давай по — мужски…

На столе появилась бутылка. Вазочка с нарезанными ломтиками лимона. Яблоки.

— И вот что мы сделаем, дружище, — продолжал хозяин, — где это у меня записная книжка… Так… так… Один двадцать девять девятнадцать.

Он быстро набрал номер телефона. Подождал несколько секунд.

— Танюша, ты?.. Добрый вечер. Не помешал?.. Что я?.. Да вот скучаем с одним молодым человеком, вашим хорошим знакомым… Да, да, с ним самым. Может, схвйтишь такси и приедешь?

Второй замахал рукой, мол, не надо. Но говоривший понимающе подмигнул гостю и, не меняя тона, закончил:

— Вот и умница! Значит, мы без тебя не начинаем! Трубка мягко легла на рычаг. Хозяин подошел к столу.

Наполнил рюмки.

— Итак, за дружбу!

Еще одно письмо

Как всегда, редакционную почту Воронов вскрывал сам. Он любил эти утренние часы, еще без телефонных звонков, когда воздух в кабинете не прокурен и пол еще влажный после уборки.

— Так, это интересно… Молодцы ребята!.. — вслух рассуждал он. — От Галкина… Уже пятое письмо. Нет, ему верить нельзя… Ого, это в набор!

Красный редакторский карандаш делал быстрые пометки. Воронов уже пересмотрел половину почты, когда наткнулся на одно письмо. Пришло оно из Озерков от какого-то Кириллова.

«Дорогая редакция! — писал Кириллов. — Сам я бывший партизану сейчас работаю бригадиром плотников на стройке. Прочитал недавно в вашей газете про дела нашего партизанского отряда, а потом статью товарища Фирюгина, которого я хорошо помню. Очень все правильно вы описали. Но только одно мне неясно, как Карташов мог оказаться предателем. Я, Скворцов и он были вместе с Седым. Карташов и знать не знал, что Седой послал ребят в город. Сам Карташов геройски погиб… Тут какая‑то ошибка, товарищи! А еще у меня есть просьба, напишите мне, если вам известны, адреса Седого и Алеши Фирюгина. Между прочим, ему и Демидову повезло. Они, выходит, только двое тогда из города вырваться смогли. Демидов в Курске, как я знаю, живет. А вот что Фирюгин жив, это для меня приятная весть».

Воронов задумался. Второе письмо, и все об одном же: Карташов не предатель! Он перелистал подшивку. Пробежал глазами рассказ Фирюгина… Да, у него по — другому… И в донесении — Карташов предатель. Провал какого‑то звена. Но кто может уточнить?..