Мальчишки-ежики

— Буду машинистом либо литейщиком, а может, еще кем-нибудь, — добавил он.

Шмота, оказывается, звали не Кузей, а Казимиром. Жил он в семье брата, в Стрельне. Два года отсидел в шестом классе. Готов учиться любому делу, только бы ни от кого не зависеть.

Потом поднялся светловолосый почти безбровый парнишка с застенчивым девичьим румянцем. Он говорил с белорусским акцентом:

— Мне, хлопцы, пятнадцать стукнуло. У хате кликали Юзиком. По бацьку фамилия Ходырь. Учился семь рокоу. Цаперь желаю працевать монтажником…

Конопатый слушал всех, хитро поблескивая глазами, и ухмылялся. Сам он не собирался делиться своими секретами. Но Лапышев не дал ему отмолчаться.

— А ты чего улыбаешься? — спросил он. — Всех выслушал, а сам темнить будешь?

— А я вас не просил. Мне интересней молчать. Может, заставите штаны снять и голым показываться?

— Вот чего не надо, того не надо! — перебил его Лапышев. — Навряд ли мы что интересное увидим. Но я должен предупредить: если хочешь с нами жить, не хитри, не придуряйся. А не хочешь — ищи койку в другом месте.

— А кто ты такой, чтоб приказывать? — не унимался конопатый. — Может, я не желаю тебя слушать. Тоже начальник нашелся!

— Вы знаете, он прав, — спохватился Юра. — В каждой комнате должен быть свой староста, а мы не выбрали. Называйте имена.

— Я за тебя голосую, — вставил Ромка.

— Я тоже, — добавил Шмот.

— Э-э! Погодьте, — потребовал конопатый. — Вы все друг дружку уже знаете, а меня не выслушали. Так несправедливо.

— Ты же сам упирался, як бык, — заметил Ходырь.

— Ничего не упирался. Выслушайте и меня. Я из мшинских. Четыре года учился в деревне, три на станции Дивенская. Имя и отчество у меня одинаковые — Тит Титович, а фамилия — Самохин. Вы все на чьей-нибудь шее сидели, а я уже на железной дороге работал… Козлом.

— Кем? Кем? — недоумевая, спросил Лапышев.

— Козлом, говорю. Есть такая должность — ходить по путям и выщипывать с корнем траву меж шпал, чтобы они не гнили. Ничего не буду иметь против, если меня в старосты выберете.

— Э, нет! — запротестовал Шмот.

— Давайте голосовать по очереди, — потребовал Ромка.

По большинству голосов старостой комнаты был выбран Лапышев. Он пошел к коменданту и принес большой медный чайник, графин и два стакана.

— Это наше общее имущество, — сказал он. — У кого, ребята, есть с собой шамовка? Давай, вываливай на стол!

Ромка вытащил из карманов два яблока и бутерброды с котлетами, которые сунула ему утром Матреша.

Ходырь раскрыл свой фанерный баул и вытащил из него домашнюю колбасу, сало и пирог с рыбой.

У Шмота и Лапышева ничего с собой не было. Они поглядывали на Самохина. А тот со скучающим видом сказал:

— Чевой-то аппетиту нету. Разве пирожка попробовать?

— А ты свой сундучишко открой, — подсказал ему Ромка. — У тебя же под замком все протухнет.

— Так уж и протухнет! — не поверил Самохин. Но на всякий случай все же ключиком открыл свой сундучишко.

По комнате разнесся запах жареной курятины. Самохин оказался человеком запасливым. Он вытащил картофель, отваренный в мундире, малосольные огурцы, банку шкварок и целиком зажаренную курицу.

— Это мне надолго, — сказал он. — Если всем желательно курочки отведать, давайте в складчину прикончим ее.

— Сколько же твоя курица стоит? — спросил Лапышев.

— А по полтинничку с каждого, — ответил Самохин. — Вот и вся цена.

— Ладно, я один покупаю твою поджарку и угощаю всех, — сказал Лапышев.

Отдав Самохину два рубля, он послал Шмота за кипятком и стал делить курицу на пять частей. Ромка вместо тарелок подсовывал чистые листы, вырванные из тетрадки.

— A y кого есть заварка и сахар? — поинтересовался Самохин.

Ни плиточного, ни простого чая у новых жильцов не оказалось. Сахару тоже не было.

— Не годимся мы еще для самостоятельной жизни, — заключил Лапышев. — Впрочем, можем приготовить пунш. У кого есть кружки, — ставьте на стол.

Кружки нашлись у Ходыря, Самохина и Шмота. Громачеву и Лапышеву достались стаканы.

Детдомовец достал из своего ранца бутылку кагора, налил каждому по полстакана и разбавил горячим кипятком. По комнате распространился приятный запах. Шмот понюхал свою кружку и воскликнул:

— О, я такое вино в церкви на причастии пил! Вкуснота.

— Ты что, верующий? — удивился Ромка.

— Да нет, мамка в бога верила. Она больной была…

— Прошу поднять бокалы, — предложил Лапышев, — и выпить за новоселье и за то, чтобы наша будущая футбольная команда никогда не проигрывала.

Ребята чокнулись кружками и выпили по большому глотку. Питье оказалось приятным. Оно теплом растекалось по внутренностям и вызвало такой аппетит, что за каких-нибудь полчаса из всего, что было выложено на стол, остались лишь крошки пирога да банка топленого сала. Увидеа это, Ходырь погрустнел:

— Хлопцы, а мне матка все это на неделю дала. Что будем робить?

— Не унывай, — успокоил его Лапышев, — говорят, как только распределят нас по цехам, аванс выдадут. Первый год по двадцать два с полтиной отхватим!

— Не жирно — меньше рублика в день, — рассудил Самохин. — Придется ремешок подтягивать.

— Давайте вместе питаться, — предложил Лапышев. — Меньше мороки будет. У кого есть деньги?