Мальчишки в бескозырках

Учеба началась, а увольнений в город все еще не было. Каждый из нас ждал с нетерпением того часа, когда он сможет предстать перед родными и знакомыми во всей красе флотской формы. Чтобы получить право на увольнение, нам предстояло сдать зачеты по строевой выучке, по умению отдавать честь. Понятно, что каждый старался как можно лучше подготовиться к зачетам. И вот наступил день, когда мы должны были продемонстрировать начальству свое умение. Для оценки нашей выучки в училище приехал заместитель начальника военно-морских учебных заведений по строевой подготовке генерал-майор Татаринов. Человек очень строгий, сам исключительно подтянутый и аккуратный, он требовал того же и от других. Наверное, мы больше всего боялись его. Генерал решил лично проверить каждого в умении отдавать воинскую честь. То была не просто проверка. Решалась судьба увольнения в город. Это наложило определенный отпечаток на строевые занятия. Мы были напряжены. И потому наше старание привело к курьезу. Так уж почему-то получилось, что, когда мы тренировались в одиночном отдании чести, наше начальство всегда стояло слева по ходу движения. К этому все привыкли. Татаринов же приказал нам построиться в цепочку друг за другом и стал проверять умение отдавать честь в том и другом направлении, то есть по отношению к нам он получался то слева, то справа. И вот Гена Бабанов, шагая строевым шагом мимо генерала, стоящего слева, отдал честь, как и положено, повернув голову влево. На обратном же пути, когда Татаринов стоял уже справа, он, поравнявшись с ним, растерялся. И стал странно манипулировать руками: то правой рукой отдаст честь, то левой. Наконец, отчаявшись, он повернул голову в сторону Татаринова, прижал правую руку к бедру, а левой отдал честь. Мы все докатились со смеху. Церемония была нарушена. Генерал обомлел. Командование нашей роты было расстроено. Построили взвод, и Татаринов вызвал из строя Бабанова. Строго спросил: «Почему вы отдаете честь левой рукой? Вы что, левша?» Побледневший Гена стал докладывать; он так сделал потому, что правая рука при отдании чести закрывала от него генерала. Как ни был строг генерал, и он рассмеялся.

Все это для нас окончилось печально. Нашему взводу увольнение в город отсрочили еще на неделю и назначили дополнительные тренировки.

С генерал-майором Татариновым мне приходилось встречаться еще. Одна встреча до сих пор вызывает улыбку.

Мы проучились в училище года три и считались опытными нахимовцами. Шел урок математики, который проводил очень добрый и умный преподаватель майор Базилевич. Майором он стал недавно, как и многие другие преподаватели нашего училища, до этого был сугубо гражданским человеком. За его мягкость, полноту мы ласково звали его между собой «батенька». Его любили, но не боялись, тем более что и погоны майора у него были административной службы — серебряные, узкие, а мы тогда ценили только один вид погон — широкие и золотые. Впоследствии узкие административные погоны были отменены. Итак, шел урок. Вдруг открывается дверь, и входит генерал-майор Татаринов. Все обомлели. Базилевич растерялся и вместо четкой команды: «Встать, смирно!» и доклада что-то пробормотал, чем привел генерала в ярость.

— Кто у вас вице-старшина? — спросил он строгим голосом.

Вскочил Юра Симонов.

— Подайте команду, какую положено, и доложите.

Симонов это проделал с блеском.

— А теперь постройте класс в две шеренги, — приказал генерал.

Мы построились около доски. Генерал скомандовал одной шеренге два шага вперед и кругом, а затем стал каждого из нас внимательно осматривать. Дойдя до Виктора Преображенского, он строго спросил:

— Почему вы одеты в форму первого срока?

Мы затаили дыхание. Дело в том, что все мы были одеты в синее рабочее платье, а Виктор — в выходное, суконное обмундирование, или, как его называли, первого срока. Мы-то знали, почему Преображенский так одет. Он собрался в очередную самоволку. Что ответит генералу Виктор? А он, как потом признался, боялся рот открыть, так как в перерыве накурился до одурения. Наконец, вдыхая воздух в себя, он сдавленным голосом произнес:

— Робы нет, товарищ генерал!

Лицо генерала стало багровым.

— Что за «роба»? Что за жаргон?

Повернувшись к Симонову, он спросил:

— Кто командир роты? Вызвать его сюда!

Побежали за командиром роты. Между тем осмотр продолжался. Подойдя к Косте Гавришину, генерал увидел отросшие на его подбородке реденькие волосики. Большинство из нас еще не брились, но разница в возрасте в одном и том же классе доходила порой до четырех лет, и некоторым, как тому же Косте, уже приходилось иногда скоблить лезвием подбородок. Генерал, посмотрев на небольшую щетину Гавришина, спросил:

— Вы кто, сверхсрочник?

— Никак нет, я воспитанник, — ответил Костя.

И тут у всех что-то сломалось внутри. Несмотря на напряженность, все начали хохотать.

Татаринов приказал соблюдать дисциплину. В это время в класс вбежал наш командир роты и, печатая шаг, едва не задирая ногу выше головы (он был маленького роста), нажимая на «р» доложил: