Мальчишник

— Отсюда, — показал я Валентине Михайловне Голод на музей Лермонтова, — начинается Пушкинская тропа. Знаменитая Собачья площадка прямо у наших с вами ног. Здесь у Соболевского, как вы знаете, останавливался Пушкин. Был счастлив — ничто ему еще не угрожало, даже женитьба.

— Я была в семье Дантесов, — вдруг медленно проговорила Валентина Михайловна. — В силу обстоятельств. Первый раз в 1968 году.

Что со мной произошло при этих словах Валентины Михайловны? Я бы так охарактеризовал свое состояние — изумленная тишина.

— Потом я еще раз была у Дантесов. Когда приехала в Париж через несколько лет. — Валентина Михайловна понимала, какое это производит на меня впечатление.

Валентина Михайловна время от времени наезжает во Францию к родственникам. Посетила и Дантесов, в силу обстоятельств, как она сказала.

С моей стороны изумление не проходит, даже, наоборот, усиливается. Вика на кухне занимается чаем и вовсе не ведает о нашем разговоре.

— Вы же знаете, что я интересуюсь миниатюрами, видели мою коллекцию. У Дантесов, как мне говорили, была богатейшая коллекция миниатюр и картин. Я встречалась с двумя женами праправнуков, или как там получается. Две мадам Дантес. И у обеих мужья теперь уже умерли.

Дальше разговор продолжался за чаем, и мы слушали Валентину Михайловну уже вместе с Викой.

— Всех миниатюр я не увидела: оказались не в парижском доме, а за городом, что-то километрах в шестидесяти от Парижа. Куда по какой-то причине в тот мой визит во Францию нельзя было ехать. Младшая дочь мадам Дантес была больна. Да, кажется, это и послужило причиной тому, что мы не поехали в их загородное имение. В гостиной, где мы сначала сидели, было много портретов предков хозяев, и среди них — небольшой, но очень хороший портрет Пушкина, писанный маслом.

— Миниатюры из пушкинской эпохи у них есть?

— Не знаю. Я тоже на них рассчитывала. Мне предложили навестить больную девочку. Она лежала в огромной кровати своей матери. На девочке было надето что-то в виде «татьянинки». Меня поразило удивительное сходство девочки с Натальей Николаевной Пушкиной. Сходство было почти фотографическим. Звали ее тоже Натальей.

Слушая Валентину Михайловну, у меня мелькнула мысль — не был ли этот небольшой очень хороший портрет Пушкина, находившийся в гостиной, тем самым портретом, который прежде висел в Сульце в комнате у Леонии — младшей дочери Жоржа и Екатерины Дантесов. Леония любила Пушкина, все собирала о нем, читала его на русском языке. Для чего специально выучила русский язык. Умерла Леония рано. Я сказал об этом портрете и своем предположении Валентине Михайловне.

— Все может быть, — согласилась Валентина Михайловна. — Я знаю, что в имении Дантесов было много фамильных портретов, и среди них — портреты Пушкина.

— Пушкин у Дантесов, — подумал я вслух. — До сих пор… Среди портретов других родственников.

Никак не хотелось признавать, что Пушкин и Дантесы родственники через Наталью и Екатерину — родных сестер. И что старшая сестра Екатерина сразу же после замужества написала отцу Жоржа Дантеса в Сульц: «Милый папа́, я очень счастлива, что, наконец, могу написать вам, чтобы благодарить от всей глубины моего сердца за то, что вы удостоили дать ваше согласие на мой брак с вашим сыном, и за благословение, которое вы прислали мне и которое, я не сомневаюсь, принесет мне счастье…»

И это написано, когда над младшей сестрой, над ее семьей уже нависало великое непоправимое несчастье.

— Сколько было детей у Дантесов? Напомните? — попросила Валентина Михайловна.

— Четверо. Матильда, Берта, Леония и сын Луи-Жозеф. Он младший, — ответила Вика. — После рождения сына Екатерина умерла. Катрин де Гончарофф, баронесса де Геккерн.

— И вот, генетическими путями, явилась в роду Дантесов Наташа, копия Натальи Николаевны. Спустя сколько же лет?.. — начал подсчитывать я.

Вика быстро сказала:

— Почти что через полтора столетия.

— Пошла я к ним не только по поводу миниатюр, — продолжала Валентина Михайловна, — а в силу обстоятельств, как я уже вам говорила.

Мы с Викой ни о чем не спрашивали. Но Валентина Михайловна сама объяснила, что семья ее родственников и семья Дантесов должны были породниться, что смущало ее родственников, считавших Дантесов для русской семьи, и даже ставшей французской, неприемлемыми. Сколько бы пра, пра ни набралось, ни насчиталось. Таким принципом руководствуются многие старые русские семьи, проживающие во Франции.

Об этом тоже сказала Валентина Михайловна.

У Наташи Дантес внешнее сходство с Натальей Николаевной. Портреты Пушкина в доме. Русские письма, может быть. Семейные православные иконы с Полотняного Завода, может быть. Фотографии, рисунки. Может быть, русские девичьи альбомы со стихами. Может быть, «Голубой» и «Красный». Эти два девичьих альбома были у Екатерины Гончаровой, в которые ее рукой были вписаны стихи Пушкина, Вяземскрго, Дельвига, Рылеева, Веневитинова, комедия Грибоедова «Горе от ума». Альбомы Екатерина увезла с собой в Сульц.