Мальчишник

Когда нас с Викой Галиченко провела по дворцу, чтобы мы его как бы вспомнили (в экспозиции много новых вещей, картин) — мое внимание приковала малая гостиная, или китайский кабинет Елизаветы Ксаверьевны. Открылся недавно после длительной реставрации. Прежде мы этого кабинета не видели. И теперь возникло совсем иное решение. Вполне реальное, не фантастическое.

Я благодарю главного хранителя Ларису Филипповну Скрылеву за предоставленную возможность поглядеть на портреты Софьи и вместе с Анной Абрамовной покидаю хранилище. Спускаемся по внутренней лестнице и выходим во двор.

Двор — северный фасад дворца с двумя тюдоровскими эркерами-выступами — полон экскурсантами: здесь формируются группы для посещения. Во дворе нас ждали Майя Карабанова и Вика. Анна Абрамовна всех нас ведет теперь вокруг Шуваловских покоев к южному фасаду дворца, напоминающему вход в индо-мусульманскую мечеть и называемую Альгамброй — в честь арабской крепости на юге Испании. Галиченко хочет показать куст знаменитой розы «графиня Элизабет Воронцофф», или, если проще, «графиня Воронцова». Была роза выведена в 1829 году. Сейчас как раз цвела. Цвела у дворца, у южного входа; если стоять лицом к входу, то справа, у скульптуры, — лев бодрствующий. Я слышу, как Анна Абрамовна говорит, что вначале роза распускается как желтая, потом постепенно края ее начинают розоветь: цветок созревает, взрослеет, что ли. И находится куст на одном и том же месте все годы, то есть почти что 160 лет.

Удивленная Майя Карабанова даже переспросила:

— Со дня посадки?

— Да. Со дня селекции 1829 года. В основе ее роза бенгальская.

Подошли еще люди. Слушают рассказ, рассматривают цветущий куст.

Я незаметно исчезаю: мне нужно минуты две, чтобы привести план в исполнение. Когда мы с Викой, будучи во дворце, оказались в зимнем саду, Вика обратила внимание, что через стеклянную дверь (дверь для выхода групп из дворца, после окончания осмотра), так вот, через эту стеклянную дверь проникли во дворец несколько ребят, прошмыгнули и тут же смешались с группой. Дело не в том, чтобы проникнуть без билета, а дело в том, чтобы не выстаивать в длинной очереди.

Я решил прибегнуть к их способу: встал у стеклянных дверей террасы, уловил момент, когда зимний сад заполнила большая группа посетителей и внимание всех было поглощено объяснениями экскурсовода, и прошмыгнул в дверь. Пристроился к задним рядам слушателей. Рассказывалось о скульптурном портрете Воронцовой, привезенном сюда из библиотеки одесского дома хозяев, и что Пушкин рисовал профиль Воронцовой на полях рукописей с этого мраморного изображения графини, в античном одеянии. А у Вики в зимнем саду давно есть своя любимая скульптура — работы итальянского мастера Квинтилиана Корбеллини — девочка склонилась над водоемом, подобрала платье. На ленточке — маленький медальон. Дело в том, что Вика в детстве часто и подолгу бывала в Крыму во время летних школьных каникул. Мраморная девочка — ее первое сильное впечатление от скульптуры. Детское. Только Вика не помнит, когда она впервые ее увидела.

Я быстро прошел зимний сад с финиковыми пальмами и вьющимся фикусом, бывшую артистическую комнату, где сейчас висят портреты представителей рода Воронцовых, выполненные крепостными мастерами; потом — голубую гостиную, где голубые стены и потолок как бы заплетены белыми стеблями и цветами; вестибюль с потолком, украшенным дубовыми тягами, и здесь вновь встреча с Елизаветой Ксаверьевной: ее парадным портретом. Потом — ситцевая комната, где висят картины «Вид Сорренто» и, между прочим, «Вид Коктебеля». И — я у цели: маленькая гостиная, комната графини. В ней шкафчик-кабинетик. В малой гостиной пусто. Никого. Я правильно рассчитал: пришел «против потока», и группы нет. Ее и не ждут отсюда. И смотрительницы поэтому нет. Так что в малой, светло-золотистой гостиной графини с тремя окнами, выходящими на юг, я один. Лишь бы шкафчик-кабинетик не был заперт. Черно-лаковый, на витых ножках. В нем десять или двенадцать ящичков, забыл сколько точно. Число ящиков называла Галиченко. Мне достаточно одного. Трогаю дверцы. Заперты. Шкафчик заперт! Ну надо же — невезение. В нем графиня хранила драгоценности. В один из ящиков шкафа я и хотел положить сердолики. Но… ничего не вышло — китайской работы шкаф и заперт небось на хитрый китайский замок.

Что остается делать? Так же стремительно уйти отсюда, как стремительно я сюда и пришел. И тем же путем. Пока меня не застали здесь смотрители. Одного. Без группы. Значит, неизвестно как проникшего. Чем занимаюсь! И в мои-то годы!

И вновь я в парке, у южной части дворца, у куста роз. Вокруг Галиченко, Вики и Майи уже собралась внушительная группа слушателей. Так что ни Вика, ни Анна Абрамовна, ни Майя не успели обратить внимания на мое короткое исчезновение.