Мальчишник

— Уж поверь мне. Я-то его побольше знаю. Если говорить откровенно, однажды чуть не закуковал по его милости.

— Вот даже как? — присвистнул Герман.

— Давай-ка передохнем, — предложил Коркин.

Они отпустили лошадей, а сами устроились на сухом глинистом бугорке, лысо вспучившемся меж березок. Коркин вытащил из кармана свежую пачку «Беломора», одну из тех, что добыли у воркутинцев, угостил Германа, сам закурил.

— После четвертого курса мы с ним на практике вместе были. Знаю его чуть не с пеленок и не упомню случая, чтобы хоть раз в рядовых походил. И там, на практике, его сразу в начальство возвели, командиром отряда поставили. У него рабочие карты, деньги и все прочее. Помню, с неделю мы стояли на окраине какого-то пыльного улуса. В Казахстане дело было. Не улуса даже, а районного городка. По утрам Степан выдавал нам под расписку карты, а вечером, после маршрутов, отбирал их и запирал в железный сейф. Работали, как всегда, в поле, без выходных, и это случилось, на мое счастье, в воскресенье. С утра дул ветер, змеил по степи пыльную поземку. После завтрака я что-то замешкался у костра, а когда подошел к Степану получить свои карты, он мне вдруг заявил:

— Ты уж их получил, вот только расписаться забыл.

— Да ты что, Степан! Я и в руках их сегодня не держал!

— У меня в сейфе их тоже нету. Кроме тебя, некому взять.

— Не брал я.

— Брось дурочку валять! Ты только что был тут.

— Не был я у тебя.

— Хочешь под статью меня подвести? Не выйдет! Ставь свою роспись в книжке!

— С какой стати, ежели я не брал карты.

— Ах, так! Сделаем тогда по-другому. Акт составим, и рабочие подпишутся как свидетели.

И что ты думаешь? Написал акт, позвал рабочих.

— Дурень, опомнись! Что ты делаешь? Карты наверняка где-то здесь, в машине или у тебя в сумке. Не труса праздновать надо, а искать.

В распоряжении Степана находился обшарпанный «газик». Это ему так нравилось, что он и спал, и ел в машине. Сейф, разумеется, хранился там же. По утрам он выкладывал карты на сиденье, становился одной ногой на приступку «газика» и созывал геологов: получайте, расписывайтесь. Вручение карт напоминало своей торжественностью подъем флага. Трясу я Степана за грудки и чувствую: не послушается — пристукну, придушу, как щенка. И он, видно, почувствовал мою решимость, струхнул малость, даже под машину полез искать, но карт нет нигде, словно в воду канули. Снова пристает ко мне:

— Пиши расписку! Иначе и рукоприкладство тебе зачтется. Свидетели есть.

А я остыл тем временем, пораскинул мозгами. Карты лежали на сиденье. Дверцы в машине распахнуты, и продувает сквозь нее ветер, дверцы так и ходят взад-вперед. Ну, ясно, подхватило карты и унесло в степь. Но одному их там искать — все равно что иголку в стоге сена: ни конца, ни краю той степи, глазом не объять.

И со Степаном говорить о поисках бесполезно: перепугался до смерти, прет на меня с распиской и слушать ни о чем другом не хочет.

Махнул я на него рукой и направился в улус. На одном из домов красная вывеска: «Райком ВЛКСМ», дверь распахнута настежь. Обрадовался: несмотря на воскресенье, может, кто-то есть. Толкнулся в первый попавшийся кабинет. Сидит за столом лохматый парнишка. Выпялил глаза на мою грудь, рот раскрыл. Я ему про дело толкую, а он все таращится на грудь и ни черта не слушает.

— Значит, вы мастер спорта? — вдруг перебил он меня.

— При чем тут мастер! — рассердился я.

— Но у вас на груди значок мастера спорта СССР.

— Ну, мастер. Но это к делу не относится.

— Очень даже относится! — обрадовался парнишка. — Послушайте! Вы нам должны помочь.

— Вот так здорово! Я пришел за помощью, а ты, значит, сам ее хочешь получить.

— У нас сейчас футбольный матч. Играем с соседним районом. Во что бы то ни стало мы должны выиграть, и вы нам поможете! Бежимте быстрее на стадион. Надо успеть футболку надеть и бутсы.

Парнишка прыгал вокруг меня, дергал за рукав, умоляюще заглядывал в глаза.

— Да не футболист же я, всего-навсего борец.

— Это неважно. Все равно мастер спорта! И в футбол у вас должно получиться лучше, чем у других.

— Я бутсы ни разу в жизни не надевал.

— Ничего, наденете. Понравятся, я вас уверяю, А сейчас бегом на стадион. Опаздываем. После матча займемся и вашими картами.

Парнишка, оказывается, все понял, о чем я ему толковал. И я заколебался:

— Но их за сто километров унесет!

— А что делать? Люди пришли смотреть футбол.

— Ладно. Только с условием: плохо ли, хорошо ли сыграю, забью гол или не забью, вы мне непременно поможете.

— О чем речь! Честное комсомольское!

Ногам в бутсах было тесно и непривычно. Уже через десять минут не то что бегом — шагом передвигаться не мог. За весь матч только раз и подкатился ко мне мячик. Ударил со злости что есть мочи. На стадионе вдруг поднялся душераздирающий рев. Оказывается, мяч влетел в ворота.

А после матча на весь стадион по радио объявили: «Единственный гол забил геолог Николай Коркин. Он просит зрителей помочь ему отыскать в степи утерянные геологические карты». Не подвел, значит, комсомольский деятель, сдержал слово.