Мальчишник. Райское наслаждение

Вообще мне ближе кинематограф французский. Не отказываясь от безусловных заслуг Аль Пачино, Роберта Де Ниро, Николь Кидман, Шерлиз Терон, я восторгалась Жаном Габеном, Жераром Депардье, Жаном Рено. Актеры — моя слабость. Я могу часами разговаривать о них, о фильмах с их участием. Вытерпеть это может только деликатная Варя. Она дает мне выговориться, почувствовать себя профи. Лада больше в музыке соображает. Поэтому, чтобы компенсировать свое незнание актерских имен и названий кинокартин, она время от времени демонстрирует мне, как чудесно ориентируется в мире музыки. Даже здесь наши вкусы разнятся. Кстати, мне нравится Кокер, а она называет его английским пьянчужкой. Но, несмотря на это, при первом же удобном случае ставит диск с его песнями. Просто для того, чтобы сделать мне приятное. Мы научились не спорить о вкусах друг друга, не посмеиваться, а принимать как необходимое условие дружбы.

Еще раз пропев оду нашей многолетней дружбе, демократии и свободе в их лучших проявлениях, я направилась к секции морепродуктов. Это должно было стать завершающим аккордом моего похода в супермаркет. Замечтавшись, я не заметила, как врезалась своей тележкой в мужчину. Он шел чуть впереди и вдруг резко затормозил у стеллажа с винами. Поскольку сегодня я решила отказаться от мартини, то летела по этому участку на приличной скорости, скорости равнодушного созерцателя многообразия торговых марок, предлагающих лучшие коньяки и вина. Я отвергала даже разумное головокружение. Именно в этот момент случилось непредвиденное. От неожиданности мужчина покачнулся, странно замахал руками. Я закрыла глаза, решив, что он прямо сейчас рухнет на блестящий пол. Внутренне сжавшись, я почувствовала, как заколотилось сердце. Стать причиной чьей-то травмы мне совершенно не хотелось.

Открыв глаза, я увидела, что мужчина потирает ногу и, улыбаясь, смотрит на меня. Весь вид его говорил о том, что ко мне он не имеет никаких претензий. Мне оставалось совершить обычный ритуал извинений, а ему их принять.

— Простите, ради бога, — я приложила руку к груди, туда, где отчаянно стучало сердце.

— За что? — Мужчина улыбался, и его лицо казалось удивительно открытым. Я вдруг почувствовала симпатию, которая зарождалась во мне помимо воли, вопреки доводам разума. Она возникла в совершенно четко очерченной области моего тела, плотно обтянутой крохотными трусиками. Это меня озадачило. — За что вы просите прощения?

— Наверняка у вас синяк, — виновато потупилась я.

— Пустяки. Я даже рад тому, что произошло, ведь из чувства вины вы не откажетесь со мной познакомиться? — Мужчина отодвинул мешающую тележку и тут же представился. — Платон.

— Что?

Это было невероятно! Такое редкое имя, к тому же это имя моего отца! Оно всегда мне нравилось. Я точно знала, что своего сына назову Платоном. Говорят, что не стоит этого делать. Якобы ребенку передается отрицательная аура прошлого. Чепуха. У моего отца прошлое идеальное, в нем ничего такого, чего он мог бы стыдиться. Во всяком случае, мама мне ничего такого не говорила. Я примерила имя Платон к отчеству Львович и осталась весьма довольна звучанием. Редко, неизбито, стильно, плюс фамилия Лузгин — это уже законченный образ. Только вот Варька обещала мне голубоглазую девочку — это несколько расходилось с моими мечтами, но я не огорчалась. Сначала девочка, потом мальчик. Хотя пока и до сына, и до дочки было далеко.

— Я сказал, что меня зовут Платон, — все еще улыбаясь, произнес мужчина.

— Это имя моего отца, — робко призналась я.

Почему-то мне стало душно, жарко, я чувствовала, что легкая испарина покрывает мой лоб. Тонкая летняя кофточка обтягивала мои роскошные формы, не скрывая, как вздымается от волнения грудь. И тут я вдруг подумала, что выгляжу не так, как хотелось бы. Голубые глаза мужчины смотрели на меня с нескрываемым интересом. Машинально я втянула живот, выпрямила спину. О боже, подумала я, как здорово, что я не надела обручального кольца! Лицо мое вспыхнуло, я резко опустила голову, пытаясь справиться с эмоциями. Я не могла поверить, что уже готова флиртовать с этим голубоглазым незнакомцем, улыбающимся мне так искренне, так добродушно. Это словно была не я. Вот-вот. Это просто не я. Это мое второе, соскучившееся по романтике и новизне «я» вдруг проснулось и завопило о себе. Надо бы его отшлепать.

— А как вас звать? — спросил мужчина, решив, что можно подтолкнуть меня к знакомству.

— Василиса! — с вызовом ответила я, подумав, что пока счет один-один.

— Редкое имя и такое интересное.

— Мне слишком часто об этом говорят.

— Сказать, что вы невероятно красивы, значит повториться и никак не привлечь вашего внимания, — пристально разглядывая меня, произнес Платон. Под его взглядом я снова сжалась. Мне показалось, что я стою посреди супермаркета голая. — О красоте лучше не говорить?

— Да, вы правы, — я пыталась отвечать заносчиво. — Красота — оболочка, которая видна каждому.

— Значит, у меня не получилось быть оригинальным. Я исправлюсь, правда. Дайте мне шанс.