Мальчишник в зоне смерти

Идея переночевать в гостинице принадлежала Тамаре. Она убедила, что в таких заведениях легко затеряться. И для этого даже документы не нужны. Достаточно приплатить сверху. Картазаев скрепя сердцем согласился. Он чувствовал себя слишком скверно, чтобы спорить. Действие витазина носило синусоидальный характер, то есть после резкого улучшения следовал довольно чувствительный спад. Тем более он почувствовал на себе один из побочных эффектов, о которых его предупреждал Эйнштейн. Все началось с першения в горле, которое постепенно перешло в острое воспаление голосовых связок. К концу дня он уже с трудом говорил. Когда они с Тамарой поднялись в крохотную каморку, гордо именуемую номером, то он даже не мог сказать, как ему плохо. Повысилась температура, искусственно насыщенная адреналином кровь бурлила. Картазаев без сил рухнул на постель, уже не сопротивляясь тому, как Тамара стаскивала с него ботинки и брюки. Ботинки были куплены час назад, шузы "Смерча" лежали в сумочке у Тамары, обернутые в газеты. Женщина ушла в душ, после чего Картазаев буквально провалился в тяжелое забытье, которое перенес даже тяжелее чем реальные болячки.

Нарушило его уединение стремительное появление Гиты. Она прошла рядом с ним, ударив по лицу полами трепещущего плаща.

— Осторожнее! — воскликнул Картазаев.

— Это ты мне? — красиво усмехнулась она, усевшись в кресло.

— А что? Ты не можешь быть осторожнее? Всегда ломишься напролом? Вообще как ты относишься к понятию осторожности?

Блондинка не ответила ни на один из поставленных перед ней вопросов. Картазаев не удивился. Она и при жизни игнорировала его.

— Ты идешь за мной след в след, — сказала она вместо ответа. — Ты не считаешь, что это смахивает на суицид.

— Я Серегину обещал.

— В этом твоя слабость. Не гибкое у тебя слово. Вот мы женщины, можем обещать что угодно, а потом ничего не выполнить. И все сочтут это нормальным. Подумай о моих словах.

— Предлагаешь мне пол изменить?

— Это слишком радикально. Стань гибче, позабудь на миг о том, что ты мужчина, и твои слова что-то значат, может быть, тогда и уцелеешь, — она вдруг спросила. — А где меня похоронили?

— Я не знаю, — сознался Картазаев, и ему сделалось очень стыдно.

Гита вдруг прислушалась и сказала:

— Кажется, к тебе гости, — перед тем как легко выйти в запертую дверь, в которую с обратной стороны уже вставили отмычку и вовсю орудовали ею, предупредила. — Помни! След в след. Может быть, не стоит быть таким упрямым?

Картазаев некоторое время смотрел на ворочающийся замок, потом придвинул к себе сумочку Тамары, но оружия в нем не нашел, а про то, что ботинки "Смерча" тоже оружие, напрочь забыл. Хотел предупредить спутницу, шумно плещущуюся в душе, но и этого не смог, разевал рот безмолвно как рыба. Никогда он не чувствовал себя столь беспомощным.

Картазаев хотел заползти под кровать, но не успел. Да и лень было шевелиться. Он настолько обессилел, что его охватило полное равнодушие ко всему на свете, включая и собственную жизнь. Дверь с протяжным скрипом распахнулась, открывая вид на пустой коридор. Что вполне естественно. Картазаев и сам бы укрылся за косяком. Они ведь не знают, что он практически не вооружен. "След в след", — вспомнил он слова Гиты. В его затуманенном мозгу калейдоскопом мелькали картинки, в каком виде он прибудет Москву. "Где интересно похоронят?" — обеспокоился он вдруг.

Из коридора с шумом ввалился Глот и, разогнавшись, врезался в него всем корпусом. Ну, это уж чересчур, подумал Картазаев. Он и так еле стоял, а после удара впал в такой глубокий нокаут, что даже сам решил, что уже умер.

Комната быстро набилась здоровяками в кожаных куртках.

Последними вошли Рекунков и Урманов. На лице мальчика была смесь любопытства и страха.

— А ну разойдись! — рявкнул дядя Боря.

Когда братва расступилась, он лишь ругнулся. Сбывались его худшие опасения. Похоже, Камикадзе был труп.

— Что вы наделали, олухи! — сокрушался дядя Боря.

Андрей, изо всех сил стараясь быть сильным, спросил:

— А кто этот человек?

— Настоящий мужик, — ответил Рекунков. — Штучный товар. Сейчас таких не делают. Он самого Студебеккера завалил.

Окружившие Картазаева бандиты уважительно покивали головами. Дядя Боря сел на койку и продолжил:

— Мир жесток, мой мальчик. Настоящие пацаны гибнут, а всякие уроды, — он посмотрел на Глота, — остаются.

— Может быть он еще жив? — с надеждой спросил Андрей.

— А ты посмотри! — дядя Боря с хитрецой глянул на него. — Или боишься?

Андрей пожал плечами, мол, чего бояться. Братва ожидающе притихла. Это были странные люди. С самого начала поездки Андрей чувствовал, что от него чего-то ждут. Он наклонился к лежащему, но тот с такой силой клацнул зубами, что подросток едва не запрыгнул на потолок.

Бандиты опасливо отшатнулись. Картазаев остался лежать в центре частокола ног, но уже с открытыми глазами.

— Ты не представляешь, как я рад! — воспрял духом дядя Боря. — Ну и что скажешь?

Картазаев не мог сказать что-нибудь, даже если бы сильно захотел.

— Ты чего, не уважаешь нас? Не желаешь разговаривать? — напер Глот, и дядя Боря, не вставая, дал ему пинка.