Мальчуган

Трудно даже представить себе, до чего он во всем был похож на женщину! Если все кандидаты словесности такие, как он, значит, всем им грош цена. Совершенно спокойно обращается с такой бестолковой и лишенной всякой логики просьбой! Причем мне он не доверяет. И такой человек думает, что он мужчина!

В это время подошел кто-то из преподавателей, и «Красная рубашка» поспешно вернулся на свое место.

У «Красной рубашки» и походка была не как у всех людей, даже по комнате он ступал как-то бесшумно, мягко. Я теперь только заметил, что он особенно щеголяет своей бесшумной походкой. Но вряд ли он собирался заняться воровским промыслом, так что лучше бы ходил, как все люди.

Прозвучала труба, оповещающая о начале занятий. «Дикобраз» так и не пришел. Делать нечего, я положил свои монетки на стол и пошел в класс.

Я немного задержался на первом уроке, и когда вернулся в учительскую, преподаватели все уже были в сборе и переговаривались, сидя за своими столами. «Дикобраз», оказывается, тоже появился. Я думал, что он не придет на занятия, а он только опоздал. Увидев меня, он сразу же объявил:

– Это из-за тебя я сегодня опоздал. Плати-ка штраф.

Я взял лежавшие на столе одну сэну и пять рин.

– Вот, возьми! Это за ту воду со льдом: помнишь, ты меня угощал как-то на улице, – сказал я и положил деньги перед «Дикобразом».

– Что ты такое говоришь? – засмеялся он, но, вопреки его ожиданию, я был серьезен.

Тогда он сказал:

– Не валяй дурака! – и перебросил деньги на мой стол.

Вот тебе и на! «Дикобраз», а до чего гордый!

– Я не дурака валяю, а дело говорю! Незачем мне пить твою воду, так что вот – отдаю тебе деньги! Попробуй не возьми!

– Лучше взять, раз тебя так беспокоят эти гроши. Но почему ты вспомнил об этом, почему ты возвращаешь деньги именно теперь?

– Теперь или в другое время – все равно. Мне противно принимать угощение, потому и отдаю.

«Дикобраз» холодно взглянул на меня и сказал:

– Гм.

Кабы не «Красная рубашка», я здесь же разоблачил бы всю подлость этого человека и крупно поссорился бы с ним, но я обещал молчать и был связан в своих действиях. Но почему же «Дикобраз» густо покраснел, а сказал только «гм»? Наверно, не зря это?

– Деньги за воду со льдом я взял. Ну, а ты съезжай с квартиры.

– Получил сэну и пять рин? И хорошо! А съезжать мне с квартиры или не съезжать – мое дело.

– Нет, это не твое дело. Вчера твой хозяин приходил ко мне и говорил, что он хочет от тебя избавиться; я послушал его доводы и понял, что он прав. Но все-таки, желая проверить его слова, я сегодня утром зашел к тебе домой и там, на месте, выслушал подробный рассказ обо всем.

Я не мог взять в толк, о чем говорит «Дикобраз».

– Почем я знаю, что тебе наговорил хозяин? Он что угодно может сказать. Ты расскажи, в чем дело, с этого и начинай. А то так вот сразу выпалил: «Хозяин прав!» Что за грубость такая!

– Ну что ж, расскажу, коли так. Ты, оказывается, скандалишь, и тебя совершенно невозможно терпеть в доме. Понимать нужно: хозяйка – это тебе не служанка, а ты, знай себе, ноги выставляешь, чтоб их обтирали. Чересчур зазнался!

– Я? Да когда же это я заставлял хозяйку себе ноги вытирать?

– Заставлял или нет – не знаю, но во всяком случае ты для них в тягость. И хозяин сказал, чтобы ты отдал ему десять иен за квартиру и пятнадцать за какэмоно, что он тебе продал, и сразу же выкатывался оттуда.

– Негодяй и наглый лгун! Так почему же он держал меня у себя?

– Почему держал? А я не знаю почему, – ну держал и держал, а теперь ему это осточертело, вот он и говорит: съезжай с квартиры! И ты убирайся оттуда.

– Что за вопрос! И просить будут, не останусь! Собственно говоря, ты ведь сам рекомендовал меня в этот дом, где теперь на меня поклеп взводят. Тоже хорош! Нахал!

– Это я нахал? Ты, видно, вести себя не умеешь, вот что!

«Дикобраз» был вспыльчив не меньше, чем я, и, не желая уступать, громко выкрикнул эти слова. Вся компания, находившаяся в учительской, решила, что что-то стряслось, все разом обернулись в нашу сторону и застыли, вытянув шеи от изумления. Я не считал, что сделал что-нибудь постыдное, и, вставая, мельком окинул их взглядом. Все были поражены этой сценой, один только Нода смеялся и, видимо, с удовольствием. Я угрожающе посмотрел на него, и под моим пристальным взглядом Нода сразу как-то обмяк и принял серьезный и почтительный вид. Мне показалось, что он немного струхнул. В это время прозвучала труба на урок, и «Дикобраз» и я разошлись по своим классам.