Мальчуган

Племянник этот служил писцом в суде и теперь в общем жил неплохо; он и раньше не раз предлагал ей: «Хочешь, переходи ко мне», но тогда она не соглашалась: «Пусть хоть в прислугах, да на обжитом месте», – говорила она. Но теперь Киё, видно, решила: чем наниматься в какой-нибудь незнакомый дом, лучше пойти на житье к племяннику. Однако она все твердила:

– Приобретай поскорее дом да заводи себе жену, а я тогда буду о твоем хозяйстве заботиться.

Похоже, что меня, чужого ей человека, она любила больше, чем своего родного племянника.

За два дня до отъезда на Кюсю брат пришел ко мне, отсчитал шестьсот иен и сказал:

– Можешь использовать эти деньги как капитал и открыть торговлю или потрать их на плату за обучение и учись. В общем, делай с ними что хочешь, но зато уж что там будет с тобой дальше – меня не касается.

Для моего брата это все-таки был замечательный поступок! Я, правда, подумал, что как-нибудь мог бы обойтись и без его шестисот иен, но все же такой необычный для него хороший поступок тронул меня, и, поблагодарив брата, я принял деньги. Потом он вынул пятьдесят иен и сказал:

– Передай это как-нибудь Киё.

Их я взял без возражений.

Два дня спустя мы расстались с братом на вокзале Симбаси, и я никогда больше его не видел. Ложась спать, я размышлял о том, как употребить мои шестьсот иен. Торговлю открыть – хлопотно, да и ловкости у меня для этого нет; притом на шестьсот иен настоящую торговлю, наверно, и не откроешь. А если и откроешь, тоже ничего хорошего не будет – останусь я таким, как есть, и не придется похваляться перед людьми, что я, мол, образованный.

Раз я могу с этим капиталом делать что хочу, так уж лучше использую я его как плату за обучение. Разделить шестьсот на три – это по двести иен в год; значит, можно три года учиться. А если три года усердно заниматься, что-нибудь да получится. Тогда я стал думать, в какое училище пойти. Но мне сроду не нравилась ни одна наука, особенно языки или там литература, – уж от этого вы меня увольте! Взять хотя бы новую поэзию – да я из двадцати строк и одной не пойму! А в конце-то концов, если все не по душе, так чем ни занимайся – все равно, решил я. По счастью, проходя мимо училища естественных наук, я увидел, что вывешено объявление о приеме учащихся. Ну, значит, судьба! Я взял там программу и тут же выполнил все формальности, нужные для зачисления.

Когда я теперь вспоминаю училище, мне ясно, что и это было ошибкой, порожденной все той же безрассудностью, которая была присуща мне с детских лет.

Три года я занимался вместе с другими учениками, однако особых способностей не обнаружил и поэтому всегда был на одном из последних мест. Но три года как-то прошли, и я окончил училище. Мне и самому все казалось забавным, однако не возражать же против этого; и вот я благополучно прошел курс наук.

На восьмой день после окончания училища меня вызвали к директору. «Наверно, какое-нибудь дело», – подумал я и пошел. Оказалось, что в одну среднюю школу, где-то на острове Сикоку, требуется учитель математики. Жалованье – сорок иен в месяц. Предложили мне, не поеду ли. Я проучился три года, но, по совести говоря, у меня не было ни желания стать учителем, ни мысли о том, чтобы поехать в провинцию. Впрочем, что я еще мог бы делать, кроме как стать учителем? Поэтому я тут же, не раздумывая, ответил, что поеду.

И это решение тоже было вызвано от роду присущим мне безрассудством. Но предложение было принято, и нужно было отправляться на место службы. За три года, что я прожил в своей комнатушке, меня ни разу никто не ругал, как бывало дома, и ни с кем я не ссорился. Пожалуй, это было самое беззаботное время в моей жизни. Теперь же приходилось покидать мою маленькую комнатку. За городом я был всего один лишь раз, когда вместе со своими одноклассниками ездил на экскурсию в Камакура. Но сейчас предстояла поездка не в Камакура. Дорога была дальняя. На карте морского побережья это место казалось крохотным, как булавочная головка. Вряд ли оно могло быть стоящим. Кто его знает, что там за город, что за люди живут в нем? Ну, не беда. Волноваться нечего. Нужно ехать, вот и все! Правда, это как-никак немного хлопотно.

С тех пор как продали наш дом, я несколько раз бывал у Киё. Племянник Киё оказался прекрасным человеком. Когда я приходил, он всегда очень радушно принимал и угощал меня, всячески стараясь, чтоб я оставался у них подольше. А Киё, выдвигая меня вперед, на все лады расписывала ему мои достоинства. Однажды она даже объявила, что вот я, мол, заканчиваю училище, покупаю себе дом в районе Кодзимати и буду ходить на службу. Сама выдумала, сама и наболтала, а меня поставила в неловкое положение и заставила краснеть. И такое случалось не раз и не два. Киё выкладывала обо мне всякие подробности, вплоть до того, как я в раннем детстве иногда по ночам делал лужу в постели. От таких рассказов я окончательно терялся и не знал, что сказать.