Малефисента. История темной феи

Марта ахнула, глядя, как Малефисента внезапно взметнулась ввысь в вихре черно-лиловых грозовых туч и оказалась выше самого замка. Сестрички чувствовали, что связаны с ней колдовством и кровью. Сестер снова затрясло, от порезанных рук на истрепанных белых платьях и фарфорово-бледной коже оставались кровавые пятна. Первой на пол рухнула Руби, за ней Марта. Люсинда оставалась на ногах, присматривая за сестрами и не давая им покалечиться при судорожных спазмах. Они корчились на полу, закатив глаза, содрогаясь всем телом и выкрикивая что-то неразборчивое, а потом вдруг замерли и оцепенели с выпученными глазами, в которых остались видны только белки. Для Люсинды это был знак, что теперь она может общаться с Малефисентой через своих впавших в транс сестер. Она положила правую руку на сердце Руби, а левую – на сердце Марты, отчего их платья тут же начали пропитываться кровью, и выкрикнула:

– Прими свою судьбу, Малефисента! Умри, если нужно, чтобы спасти свою дочь!

Ведьма улыбнулась, когда до нее донеслись слова Малефисенты:

– Тебе предстоит схватиться со мной, со всеми силами тьмы, о принц!

Люсинда наблюдала, как Малефисента вырастает все больше и больше, уже возвышаясь над бушующими в небе грозовыми вихрями. Она чувствовала небывалую силу, сгустившуюся вокруг темной феи при ее преображении. Сейчас она выглядела более грозной и могущественной, чем когда-либо прежде, и Люсинда осознала, что Малефисента наконец-то стала сама собой.

Она раскрыла свою истинную суть.

Она – владычица тьмы.

На этот раз, превращаясь в исполинское чудовище, Малефисента уже не чувствовала боли. Как же ей нравилось быть драконом! Она лишь жалела, что не стала воплощением злых сил намного-намного раньше – быть может, тогда превращение и не было бы таким болезненным. Зачем же, зачем она так долго противилась своей судьбе?! Теперь она уже была полна решимости уничтожить принца. Ей не терпелось ощутить вкус его крови, почувствовать, как дробятся в ее могучих челюстях его кости. «Я спасу свою дочь. Пришло время умереть!»

Ужасные клыки схватили принца Филиппа. Взмахивая мечом, он наносил ей удар за ударом, но для нее они были не страшнее булавочных уколов. В ее сознании осталась лишь главная цель: убить принца и спасти Аврору. И мысль об этом приводила ее в злобный восторг. Она останется здесь навсегда и будет нести вечную стражу, оберегая Аврору от любого, кому вздумается попробовать разбудить ее. Все остальное уже не имело значения. Наконец она была свободна! И наконец обрела возможность дать своей дочери то, чего никто так никогда и не смог дать самой Малефисенте: мир и покой.

Крик Люсинды эхом отдавался в ушах Малефисенты:

– Меч! Они зачаровали меч!

Но было уже поздно.

– Меч Истины, быстрей рази! Повергни зло, добро спаси! – пропела Флора.

Одним ударом принц вонзил зачарованный клинок в драконье сердце. Отчаянный крик Малефисенты прокатился над всеми королевствами, болью отдаваясь в сердцах тех, кто когда-то любил темную фею. Они почувствовали ее боль, когда она собрала все силы, чтобы с последним своим выдохом опалить принца огнем. Принц ожидал увидеть лежащую под утесом драконью тушу, но его меч оказался воткнут лишь в рваное тряпье, бывшее когда-то одеянием Малефисенты. Все было кончено. Юный принц отнял жизнь Малефисенты, чтобы начать свою собственную.

Глава 36 Гнев Цирцеи

Люсинда понимала, что уже ничем не могла бы помочь Малефисенте. Все было кончено. Никакое колдовство не позволило бы вернуть ее к жизни, да и тела ее не осталось, чтобы воскресить его. От темной феи не осталось вообще ничего. Люсинда поглядела на своих распростертых на полу сестер и решила пока не будить их. Она слишком устала, чтобы выносить буйство Руби и Марты – неизбежное, когда они узнают, что темная фея проиграла сражение с принцем Филиппом. Единственное, что хоть как-то утешало Люсинду и примиряло ее со случившимся, – это знание, что Малефисента наконец-то избавилась от всех своих мучений и что в последние мгновения жизни она была поистине счастлива: ведь она осознала, кто она есть, и приняла себя.

– Нет! – донесся из зеркал крик Цирцеи.

Люсинда резко обернулась, ища глазами свою дочь.

– Я здесь, – коротко бросила Цирцея, глядя на Люсинду из самого правого зеркала.

Люсинда никогда еще не видела ее такой разгневанной. И такой печальной.

– Дорогая моя! Я так рада тебя видеть, – сказала она.

– Смерть Малефисенты – это ваших рук дело! Это грязное заклинание не сработало бы, если бы она не пустила в свою душу зло! Вы вечно вмешиваетесь в жизнь людей, вечно все портите! Сколько их погибло из-за вас, сколько судеб разрушено!

– Но мы только хотели помочь ей, Цирцея! Мы дали ей ту, которой она могла дарить свою любовь!

– Да, но попутно погубили ее. Вы забрали все хорошее, что в ней было, и отдали его этой девочке, которая лежит сейчас на полу! Малефисента встала на путь зла лишь после того, как вы своим колдовством создали Аврору. Точно так же вы разрушили и собственные души, создав меня!