Малефисента. Владычица тьмы

– Истинная любовь не всегда хорошо заканчивается, козявочка, – сказала Малефисента, и Аврора, услышав своё детское прозвище, невольно улыбнулась, хотя в глазах у неё стояли слёзы.

– Я прошу тебя только об одном: поверь мне, – вздохнула Аврора. – И позволь нам с Филиппом доказать тебе, что ты ошибаешься. – Она подошла ближе к Малефисенте, заставив её остановиться. – Послушай. Король и королева Ульстеда сегодня празднуют нашу помолвку. Они пригласили нас с тобой в свой замок. Обеих.

– Ты что... – широко раскрыла глаза Малефисента. – Ты хочешь, чтобы я... встретилась... с его родителями?!

Казалось, ничто не могло шокировать её сильнее, чем это приглашение.

Недоумённо каркнул на своей ветке и Диаваль.

– Это всего лишь обед, – пожала плечами Аврора, прекрасно зная, что это не так. Не всего лишь.

Покачав увенчанной чёрными рогами головой, Малефисента процедила, поджав губы:

– Меня никогда не желали видеть в Ульстеде. С какой стати я должна соглашаться на этот раз?

– Потому что его мать хочет встретиться с моей матерью.

Эти слова тяжело повисли в воздухе. Малефисента молчала, Аврора смотрела на неё полными надежды и слёз глазами. Малефисента повернулась, чтобы уйти.

Аврора машинально сделала шаг вперёд, протянув руку, словно надеясь остановить крёстную, но затем опустила её. Разве есть на свете сила, способная остановить Малефисенту!

– Хорошо, но хотя бы просто подумай над этим, – добавила она вслед уходящей тёмной фее. – Подумай ради меня.

Ответом Малефисенты был взмах мощных крыльев, поднявших её в небо. Аврора провожала крёстную взглядом до тех пор, пока её фигура не превратилась в чёрную точку на горизонте.

С неспокойным сердцем Аврора повернулась и побрела в свой замок. Ей хотелось надеяться, что Малефисента сумеет найти в себе силы признать своей семью Филиппа и принять приглашение его родителей. Если же нет... Аврора удручённо покачала головой – предстоящий обед и без того обещал быть достаточно непростым.

Филипп стоял в покоях короля, расположенных в самом сердце замка Ульстед, за крепкими каменными стенами. Мальчишкой он любил приходить сюда и, спрятавшись где-нибудь в уголке, подслушивать, как его отец ведёт переговоры с высокими зарубежными гостями или обсуждает со своим военным министром планы предстоящей войны. Богато изукрашенная мебель казалась Филиппу громадной, а головы убитых на охоте животных всегда словно следили за ним со стен стеклянными глазами. Эти охотничьи трофеи, которые по настоянию матери были развешаны в покоях короля, всегда пугали и одновременно притягивали Филиппа. Они превращали отцовские покои в загадочное, какое-то потустороннее место. Из-за отсутствия в них жизни – в буквальном и переносном смысле – Филипп всегда чувствовал здесь себя неуютно и напряжённо.

Когда Филипп повзрослел, покои перестали быть для него загадочными. Теперь мёртвые глаза животных наводили на него тоску, не более того. И хотя Филипп очень любил проводить время с отцом, он всё чаще предпочитал общаться с ним где-нибудь снаружи, подальше от этих душных покоев, где, несмотря на вечно горящий в камине огонь, он всегда чувствовал себя продрогшим до костей.

Не подозревая о мрачных мыслях сына, король Джон подошёл к нему с широкой улыбкой на лице и мечом в руках.

– Я хочу, чтобы сегодня вечером ты был с ним, – сказал он, протягивая меч.

– С королевским мечом? – Филипп осторожно взял его в руки. Клинок оказался на удивление лёгким. Филипп сотни раз видел этот меч прикрепленным к отцовскому поясу и всегда представлял его тяжёлым, грозным оружием. Значение отцовского жеста было понятно Филиппу и без слов – но разве мог король Джон упустить возможность разъяснить его?

– Да, – торжественно начал король Джон. – Потому что благодаря тебе Ульстед и вересковые топи вскоре объединятся и станут наконец единым целым.

– Нет. – Филипп покачал головой, делая попытку вернуть меч отцу. – Моя любовь к Авроре никак не связана с политикой.

– Твоя любовь закрепит вечный мир между нашими народами, – пафосно объявил король, и его глаза наполнились слезами. Филипп с трудом удержался, чтобы не улыбнуться. Его отец был неисправимым романтиком, и брак для него – это союз двух людей по любви, и только по любви. Король снова вернул меч в руки сыну и добавил: – Ещё никогда я так сильно не гордился тобой, как сейчас.

Филипп медленно пристегнул к поясу меч, несколько раз переступил с ноги на ногу, привыкая к его тяжести на своём бедре, а затем перевёл взгляд на отца. Сюда, в королевские покои, Филипп пришёл с чёткой целью, но отец своим мечом отвлёк его. Пора вернуться к делу. А поговорить Филипп хотел о своей матери. Когда он объявил ей о своей помолвке, на лице королевы отразился гнев, хотя почти сразу она взяла себя в руки. Тот момент не давал Филиппу покоя, и со своими тревогами он, как всегда, пришёл к отцу.

– Скажи, отец, – спросил он, – а что с мамой? Она очень расстроена, да?