— Я тренировал тебя брать мой член так, как мне нравится. Всасывать его в горло и не останавливаться, даже когда у тебя начинаются рвотные позывы. Следовать моим правилам, слушать меня и, наконец-то, блядь,
Я покачала головой, не зная, что он скажет, но все еще уверенная, что мой ответ будет "нет".
— Очень жаль. Я сдерживался, стараясь не напугать тебя. Это был явно неправильный шаг, потому что он позволил этому ублюдку залезть тебе в голову. Это папочкина ошибка, и она больше не повторится. Отныне ты получишь всего меня, потому что ты, черт возьми, точно отдашь мне всю себя.
Максимо перевел взгляд на меня, задирая вверх рубашку. Медленно он провел пальцем по шраму над бедром. Жестокая улыбка искривила его губы, прежде чем он поднял голову и направил эту улыбку на меня.
— Я же говорил, что он будет мертв.
Я тяжело вздохнула.
Он говорил мне. Я просто не поверила.
К тому времени, когда я поняла, что лучше не недооценивать Максимо, его угроза, Салливаны и их головорез были давно забыты.
— Я не дал ему легко отделаться. Я не торопился. Я сделал так, чтобы ему было больно. И когда я в последний раз воткнул свой клинок, — он провел костяшкой пальца по шраму, как и в первый раз, когда увидел его, — он был вот здесь.
Он изучал меня, ожидая моего ответа.
Если бы я была хорошим человеком, я бы закричала.
Убежала бы от него.
Вызвала бы полицию.
Но я не была таковой. Потому что вместо того, чтобы оплакивать загубленную жизнь или ужасаться перед лицом жестокости, во мне разлилось тепло. Максимо защищал меня, когда никто в моей жизни этого не делал. Он был готов пойти на войну ради меня. Он заботился обо мне.
Именно поэтому, вместо того чтобы сделать что-то разумное, я прошептала:
— Спасибо.
В его темном взгляде что-то мелькнуло, прежде чем он выдавил.
—
Но я не дала ему того, чего он хотел.
Максимо не рассердился на мое молчание. Нет, он снова улыбнулся — по-змеиному и лукаво.
Взяв меня за бедра, он переместил нас через всю комнату к своему столу. Он повернул меня, перегнув через стол и удерживая рукой за плечи. Бумаги и клавиатура упали на пол, но он либо не заметил, либо ему было все равно.
Мужчина стянул мои шорты и трусики до колен, раздвинув ноги, чтобы ткань оставалась натянутой, впиваясь в кожу.
Мой мозг, наконец, понял, что к чему, и я попыталась встать, но его хватка оставалась крепкой.
— Максимо…
— Я знал, что ты еще не доверяешь мне, Джульетта. Я знал, что ты сдерживаешься. Но я не думал, что ты настолько мало доверяешь мне, что поверишь Магси,
Мой вопль перерос в крик, когда на тоже место приземлились еще два.
Стоп.
Одно единственное слово.
Один единственный слог.
Я знала, что стоит только сказать это, и он тут же остановится.
И все же я не сказала этого. Я даже не подумала об этом.
— Что тебе сказал Кармайкл? — спросил он, как будто это был обычный разговор и он не шлепал меня по заднице.
Я открыла рот, чтобы солгать, но между моими болезненными возгласами выплеснулась правда.
— Что ты готовил меня, чтобы продать подороже.
— Я не продаю киски, как чертов аукционист. Что еще?
— Или чтобы сделать меня одной из своих шлюх на твоих боях.
— У меня нет шлюх.
— Ладно, твои девушки, которые там, потому что у этих мужчин есть деньги.
— Подбирай слова, Джульетта, — предупредил он, сильно шлепнув по верхней части бедра. — Девушки приходят из эскорт-услуг. Я позволяю им работать на боях. На этом моя роль исчерпывается.
— А откуда мне знать, чем ты занимаешься? — пробурчала я сквозь боль. — Ты никогда не говоришь со мной о своей работе.
— Это потому, что когда я с тобой, я не хочу думать об этой ерунде. Я хочу эгоистично наслаждаться покоем и отвлечением, которые ты предлагаешь. Но если из-за этого ты чувствуешь себя отверженной, то это еще одна папочкина ошибка, — удар пришелся по другому бедру. — Что еще?
— Что я предала своего отца, будучи с тобой. Что я шлюха и крыса, — знакомое чувство вины поселилось в моей груди, затрудняя дыхание. — Он спросил, какая дочь так поступит со своим отцом.
— Та, у которой отец дерьмо, не заслуживающее преданности.
— Я даже не плакала, — призналась я, когда его ладонь коснулась верхней части ягодицы, и резкий шлепок прозвучал вокруг нас. — Я плакала по змее, которую убила в дикой местности, но не по собственному отцу.
— Он не заслуживал твоих слез.
— Я никогда не чувствовала себя виноватой за то, что была с тобой. Я чувствовала вину за то, что не чувствую вины.