Маленькая Гвинет в странном доме

– Не боишься? Это похвальное качество. Хотя сложно представить без него дитя Гермионы.

– Вы знали маму? – Гвинет невольно приподнялась в кровати. – Да вы вообще кто?

– Альберт Вальденс, – с поклоном представилось привидение. – Твой… секунду… двоюродный дедушка. Или троюродный? Ох уж эти родственные связи…

– Здравствуйте, дедушка. Вы супруг бабушки Грейс?

– Упаси Боже! – привидение отшатнулось. – Я её брат. И, признаюсь, этого оказалось достаточно, чтобы она изрядно попилила мне нервы. А уж Мартина, своего муженька, она быстро свела в могилу… Но об этом стоит поговорить позже. Гвинет, я очень любил твою мать. Она была единственным нормальным человеком в нашей семье – не считая, конечно, моей усопшей супруги. Гвинет, ты – единственная наследница магической силы Грейс. От сестрицы магию унаследовала только Гермиона, у племяшек нет детей, а сын Мэрика – это сын Мэрика, там своя магия. Гвинет, запомни: тебе нельзя её отдавать, свою силу. Они будут обманывать, улещивать, заманивать… Помни: сила – это часть тебя. Отдашь её, потеряешь часть души. Никому не верь в этом доме, Гвинет. Никому. Даже мне. Они будут твердить: «ради семьи». Запомни: Вальденсы никогда не были семьёй. Будут шанс – беги отсюда, Гвинет. Твои родители столько лет прятали тебя… Не разрушай их усилия. Беги, Гвинет. Как только сможешь – беги.

Под эту речь Гвинет провалилась в сон. Привидение привидением, но день выдался насыщенным, и потом, оно ей снится. Он просто рано уснула. И ей все приснилось.

С мыслью о странном сне она и проснулась. В дверь уже стучали, этот звук послужил будильником. Впустив Сесили, Гвинет стала собираться к завтраку. Первому завтраку в новой семье.

В утреннем свете люди, собравшиеся за столом, казались ненастоящими. Словно за столом собрались механические куклы, почти совершенные, очень похожие на живых, но все же оставшиеся мёртвыми механизмами. Гвинет едва не запела от радости, когда тягостный завтрак закончился и ей велели пройти в свою комнату – позаниматься. Учебники должны были ждать её на столе в отведённой для занятий комнате.

Сесили провела Гвинет в её покои, указала на стол, заваленный книгами, и исчезла быстрее, чем девочка успела сказать хотя бы слово.

Посмотрев на учебники – десять толстых книг и несколько не менее толстых тетрадей, – Гвинет стала недоумевать. Какие занятия летом, когда даже в самых суровых школах каникулы? Не будет она заниматься в такой чудесный день, а пойдёт погуляет. Или хотя бы изучит дом. Да, пожалуй, именно этим и стоит заняться в первую очередь, иначе все отведённое время ей придётся провести в своих комнатах, ведь проводник в лице Сесили не будет помогать ей все время.

С этой мыслью Гвинет отправилась в странствие по дому. Её целью стало отыскать столовую, гостиную и выход из дома. Сидеть взаперти она не желала.

Но дом упорно отказывался ей подчиняться. Даже если Гвинет поворачивала обратно, коридоры, комнаты и залы оказывались совсем иными, не такими, как те, которые девочка проходила прежде. Где – то спустя час Гвинет оказалась вынуждена признать: она заблудилась. Заблудилась в самом обыкновенном доме!

Пришлось идти наугад, надеясь найти хоть кого-нибудь. Двенадцать человек семьи, неизвестно сколько слуг – где-то же должны они все находиться. Столько народу не может потеряться даже в таком огромном доме.

В глубине души Гвинет была счастлива. Она всегда мечтала о чем – то подобном. Тайны, приключения, возможно даже магия, – все это манило Гвинет. И теперь она словно сама стала героиней восхитительной, пусть пока и скучноватой истории.

Открыв очередную дверь, ведущую в очередной же коридор, Гвинет услышала шум. Что – то жужжало и потрескивало, и девочка не смогла пройти мимо.

В этом коридоре оказалась только одна дверь, и Гвинет, открыв её, очутилась в мастерской. Часовой мастерской, в центре которой, почти под потолком, восседал в кресле сверкающий в свете ламп дядя Свентон.

Сколько здесь было часов! Гвинет, пожалуй, не смогла бы их сосчитать и за неделю. Словно заворожённая, девочка шагнула в комнату, разглядывая часы за часами.

Внезапно они начали бить. Не все, только одни, высокие напольные, украшенные золотистыми фигурками дам и кавалеров, спрятанных за стеклом. Но гулкий звон заставил Гвинет отшатнуться, а дядю Свентона – обнаружить присутствие племянницы.

– А, племяшка! – прокричал он, и цепи, удерживавшие кресло под потолком, стали с лёгким звоном разматываться, опуская его на пол. – Добро пожаловать, добро пожаловать. Ты любишь часы, Гвинет?

– Не знаю, – растерялась девочка. – Но ваши часы красивые. Вы их коллекционируете?

– Ничего подобного! Я их создаю. Ну и чиню, периодически. Вот эти, например, спешат на четыре минуты шестнадцать секунд! – он ткнул пальцем в пробившие часы. – И их надо починить. Хочешь посмотреть, да, Гвинет?

Гвинет не хотела. Она предпочла бы рассмотреть все часы – многие из них выглядели очень необычно, – но решила не обижать дядю.

– Да, я с удовольствием…