Маленькая хня

Кают-компания — это на пароходе вроде ресторана. В отличие от столовой команды, которая просто столовка. Несмотря на то, что и там, и там дают одинаковую еду без всякого права выбора, в столовой команды питается местный пролетариат — матросы, мотористы и начальник матросов боцман, а в кают-компании ест пищу белая офицерская кость: механики, штурмана, радист и, конечно, капитан. Чтобы хоть как-то унизить пролетариата, ему на столы кладут один нож на всех, в то время как в кают-компании ножики лежат справа от каждой тарелки. Еще одним знаком кастового отличия является толщина стаканов: тонкие круглые — в кают-компании, а толстые граненые — в столовой команды. Кроме того, в кают-компании стелют льняные скатерти (в столовой команды на столах лежат клеенки). Все это я рассказываю здесь к тому, чтобы сухопутный читатель представил себе суть работы судовой буфетчицы, прояснив для себя, что это вовсе не тетка, торгующая консервами и печеньем, а просто официантка в кают-компании, обремененная дополнительными обязанностями уборщицы. Дневальная — это уборщица с дополнительными обязанностями официантки в столовой команды, ей легче мыть посуду, потому что граненые стаканы не трескаются в горячей воде, и проще накрывать на столы, потому что второе там ставится сразу оптом. Буфетчице же приходится высматривать, кто слопал суп, чтоб мгновенно принести горячие макароны и забрать пустую тарелку из-под первого. Для буфетчицы считается большим косяком, если кто-то из клиентов ждет второго больше минуты. Особенно если этот «кто-то» — капитан.

Машка ни разу не проворонила момента, когда капитан отодвинет от себя суповую тарелку. Несколько раз она даже пыталась забрать у него недоеденный борщ, за которым мастер инстинктивно тянулся руками и всегда получал его назад, хотя есть уже не мог: отправит в рот еще пару ложек, и все: «спасибо, Маша, можете забирать». В этот раз Машка тоже опередила события, но капитану стало жаль раньше времени расставаться с супом — на редкость вкусный суп получился у повара в тот день — и мастер еще с минуту делал вид, что не замечает стоящую над его душой буфетчицу. Машка же держала тарелку с горячими пюре и котлетой и секла, когда капитан освободится от еды. На давно отодвинувших свои тарелки третьего механика и второго помощников она не обращала внимания: к ним надо было стол обходить вокруг. Но именно этот факт игнорирования штурманов сыграл против нее, изобразив ситуацию в таком свете, что, дескать, она заранее спланировала все произошедшее в кают-компании.

Капитан и одна из пиявок доели свои порции одновременно. Капитан выскреб последнюю каплю супа и откинулся на спинку стула, а Машка, выдернув пустую тарелку и заменив ее полной, не успела убрать руку, когда почувствовала у себя в рукаве щекотку.

Пиявка отвалилась от Машки и скатилась в капитанскую тарелку с горячей пюрешкой, где, немного покорчившись, скукожилась и затихла. «Огого», — сказал востроглазый второй помощник, который сидел ближе всех. Его никто не понял, так как мало кто видел начало, зато все были увлечены дальнейшими, совершенно второстепенными событиями: спасая животину, Машка с криком «это просто у меня пиявка» запустила пальцы в капитанскую снедь и извлекла оттуда странную обвисшую дрянь, с которой капало. Штук пять свидетелей ЧП наскоро покинули кают-компанию вслед за капитаном, зажимающим челюсть обеими руками.

С точки зрения Машки, рассказывавшей потом всем желающим о своей полусбывшейся аквариумной мечте, наиболее пострадавшей в этой истории была пиявка, потом — она, Машка, понесшая моральную и материальную утрату, а уж капитан-то вообще не пострадал, и это его проблемы, что неделю после такого невинного происшествия он мог лишь пить воду, а от еды и даже худосочного судового компота его воротило.

Мастер же, как выяснилось позже, был уверен, что это вовсе не несчастный случай, а злоумышленная подляна, месть Дэбэ за сделанное накануне замечание. Вообще он с самого начала смотрел на нее подозрительно, еще с того самого случая, когда Дэбэ рассматривала льды и ей чуть не снесло башку, а его только чудо спасло от массы неприятностей. Но замечаний по работе буфетчице почти не делал, кроме одного раза, совсем недавно.

Как раз накануне, во время перехода на Магадан, куда ледокол шел бункероваться, Машка действительно учинила глупость — выбросила шифровки и прочий секретный мусор из капитанской корзины не в контейнер на корме, где все это дело бесследно сгорало, а за борт с надстройки. Среди секретного мусора оказались черновики капитанских мемуаров: мастер, как стало известно после этого случая всему экипажу, тайно писал героическую прозу о буднях ледокольного капитана, в чем признаваться не хотел, поэтому свалил все на шифровки.

Чтобы не идти на корму, у Машки имелись четыре уважительные причины:

1) шел дождь со снегом;

2) дул ветер;

3) море было неприятного черного цвета;

4) идти на корму было стремно.